Мобилизация и московское народное ополчение. 13 дней Ростокинской дивизии. 1941 г.

На окраине деревни мы приступили к созданию обороны: копали окопы, строили блиндажи. Только закончили работы, как пришел приказ, что на наше место встает другой полк, а мы снова маршем идем к автостраде Москва – Минск. Там мы встали в самом ее центре. Мы вошли в действующую армию. Нас разбили по числу, и пришло пополнение. Мы стали полноценной воинской частью. Ко мне во взвод влилось целое отделение, человек 12. Именно в это время нас и вооружать стали: дали много автоматов и отечественного оружия: минометы, гранаты, зажигательные противотанковые бутылки – одним словом, все, что нужно было бойцу для успешного ведения боя.

Здесь мы стояли больше месяца и все время тренировались: стреляли из винтовок, из пулеметов. 1 октября нам дали приказ вечером выступить вперед к Днепру. Шли мы ночь и день, но противника нигде не встретили. Пришли на место, расположились. Там еще до нас окопы были вырыты у самого Днепра. Немцы на той стороне еще были далеко. Мы заняли оборону и приступили к подновлению доставшихся нам укреплений. Один раз немецкая авиация бомбила деревню и задела наши боевые порядки. Жертвы были только среди населения.

Ночью нам приказ выступать правее на деревню Княжино. Там противник. Только выступили, навстречу связной – отставить, оставаться на своих местах. Мы опять заняли свои траншеи. Только пришли, заняли и еще не успели снять оружие, опять звонят по телефону и связного шлют – выступать. В общем количестве – 4 раза нас гоняли туда-сюда, а в итоге мы так и остались на месте. В конечном итоге, достигнув деревни Княжино, мы увидели там немцев и потому окопались и стали ждать приказа. Его все не поступало, и тогда мы открыли огонь по окраине деревни. Немцы в ответ тоже начали стрелять, в том числе и из минометов – тогда же ранило много наших. Начали отступать на исходные позиции. Долго мы плутали, а через трое суток все-таки добрались до места, где больше месяца стояли – в районе Семлево. Пришли в этот район, но уже в деревню Козулино. Там переночевали. Утром встаем и слышим крики: „Немцы! Немцы!“ Мы сразу за деревню и в лес – шли трое суток. Двигались в направлении Вязьмы и узнали вскоре, что она взята. Дней шесть прорывались с боями. Деревни 4–5 отобьем, потом нас опять в кусты загонят. Ночь наша – наступаем, отбиваем, а чуть рассвело – начали немецкие самолеты бомбить.

Сначала мы передвигались организованно, паники и недовольства не было, так как все понимали ситуацию. Потом наша группа начала разваливаться, так как много людей погибло или было ранено.

На пятые сутки сильно измучились и все мокрые были потому, что траншей много было. Вот бежишь-бежишь, заметили тебя, увидел траншею – раз туда, а там воды по пояс, и сидишь, пока прекратится стрельба. Все замерзло на мне. Нашли в поле большую крытую теплую траншею с печкой. Нас человек 17 было. В эту ночь сильный мороз ударил, а нас, мокрых, так сковало, что не могли даже шевельнуться. Решили зажечь печку.

Думаем, все равно немцы сюда не придут ночью, а мы хоть обогреемся и подсохнем. Ночью нас никто не тронул, мы подсохли немного, легли опять и уснули. Просыпаемся – кругом немцы.

Взяли нас в плен…»[438]

Иван Иванович Богданов – артист московской эстрады,

2 апреля 1947 г.:

«…22 июня, в день объявления войны, я был на концерте в воинской части в Солнечногорске. Вернувшись домой, увидел на столе повестку, которой меня вызывают в военкомат.

Утром 23 июня я явился в военкомат. Пробыл там дней семь, когда узнали, что артист, освободили и отправили домой.

Эстрада в то время обслуживала большое количество призывных пунктов. В эту работу я сейчас же включился. Выступали мы на столичных вокзалах.

После речи товарища Сталина, после обращения ко всему населению о защите Родины нам дали указание, чтобы наше учреждение провело запись в народное ополчение.

Когда вызывали в партийный комитет и предлагали с оружием в руках защищать Родину, кто же мог отказаться? Все записывались, не спрашивали, куда и что. Все думали, что это будет охрана Москвы. Поэтому-то все с большой радостью вступали, несмотря порой на свой преклонный возраст. Всего от Мосэстрады записались 80 человек высококвалифицированных работников – мужчин, в том числе лауреаты союзных конкурсов. Среди вновь записавшихся ополченцев было человек пятнадцать артистов балета, поэтому мы попросили взять и наших жен-партнерш, чтобы обслуживать воинские части полноценными концертными номерами. Мы были распределены в 13-ю дивизию, которая формировалась при Ростокинском райкоме партии.

Все наши ополченцы должны были явиться в школу на Ярославском шоссе с вещами 5 или 6 июля. Когда я пришел туда, то, учитывая мой большой партийный стаж, мне предложили стать политруком одной роты. Я категорически от этого отказался – пойду только рядовым красноармейцем вместе со своими товарищами, к тому же из наших артистов был организован отдельный взвод. Были назначены руководители по политической и строевой части.