Мобильник

Наконец пьеса закончилась. Пьеса-то закончилась, но случилось так, что каждый в их труппе узнал, что Лао Ху втихаря подглядывал, как мочится Синь Чуньянь. Уже за полночь все отужинали и разбрелись на покой, тогда хозяин вызвал к себе Лао Ху. Лао Бао ничего не говорил, только грозно смотрел на Лао Ху. А тот пошел пятнами и, кусая губы, стал оправдываться:

– Да не видел я ничего.

Лао Бао молчал, Лао Ху продолжал:

– Может, мне уйти от вас?

Лао Бао процедил:

– Было бы из-за чего!

Но Лао Ху дождался глубокой ночи и, когда все уснули, потихоньку собрал свои пожитки и, пользуясь тем, что ночь стояла лунная, покинул труппу. Пройдя версту, он оглянулся, увидел вдали одиноко висящий над сценой походный фонарь и невольно заплакал.

Покинув труппу, Лао Ху пришел в уезд Утай, где вернулся к своему старому занятию, нанявшись носильщиком. С коромыслом на плече он носил на гору уголь, дрова, овощи и муку. В общем, что ему говорили, то и носил. Но возраст у него все-таки был уже не тот. Там, где молодые управлялись часа за два, Лао Ху требовалось четыре. К тому же молодые выполняли свою работу играючи, а Лао Ху уставал и в одиночестве присаживался отдышаться. Но прошел месяц, и он привык. Только оставался по-прежнему нелюдим, ни с кем не разговаривал, да и не знал он, о чем разговаривать.

Как-то раз он понес в гору ведро с рисом и наткнулся на сидящего у дорожки лекаря, который лечил ноги и сводил мозоли. Рядом на камне тот растянул белое полотнище с нарисованной на нем ногой, тут же на земле постелил еще одно полотнище, на котором красовалось множество чьих-то срезанных мозолей, уже черных и засохших, словно горох. Если бы Лао Ху не встретил этого лекаря, то его ничего бы и не беспокоило, а так ему сразу показалось, что ноги у него не в порядке. Сняв тапки, Лао Ху увидел, что его подошва сплошь заросла мозолями. И все их он заработал за последние два месяца, пока таскал тяжести. Опустив ношу и приткнув коромысло к уступу, Лао Ху уселся напротив лекаря и вытянул перед ним свои ноги. Тот убрал одну мозоль, Лао Ху чуть скривился от боли. В итоге лекарь срезал ему тридцать две мозоли. Свести одну мозоль стоило десять вэней58, соответственно, тридцать две мозоли обошлись в триста двадцать вэней. Передавая деньги, Лао Ху заметил, что лекарь шестипалый. Пока он трудился над мозолями Лао Ху, лица его было не разглядеть, теперь же Лао Ху отметил, что лекарь оказался очень хорош собой. А услыхав его речь, Лао Ху обрадовался еще больше, поскольку узнал в нем земляка-шаньдунца. Промолчав целых два месяца, Лао Ху засмеялся и спросил:

– Из каких краев будет брат-шаньдунец?

Лекарь также узнал в нем земляка и радостно ответил:

– Из Тайаня.

– А я из Хэцзэ. Какими же судьбами брат здесь очутился?

– Слышал, что шаньсийцам не сидится на месте, оттого у них много мозолей.

Лао Ху прыснул и снова спросил:

– А куда брат направится дальше?

– Собираюсь в Чжанцзякоу, там много пастухов, думаю, у них мозолей еще больше.

Вот тут-то Лао Ху и вспомнил, как в начале года, выступая с труппой в Янцюане, он пообещал повару из винокурни, хэнаньцу Лао Цую, передать в Чжанцзякоу одну весть. Когда Лао Ху ночевал на кухне у Лао Цуя, они могли с ним проговорить до самого утра. Но сам Лао Ху так и не добрался до Чжанцзякоу, осев в уезде Утай. Рассказав обо всем этом лекарю, он попросил его найти в Чжанцзякоу Янь Байхая, сына друга его друга, и передать ему одну весть. В конце он посчитал нужным добавить:

– Другого бы я не озадачил такой просьбой, но мы все-таки земляки.

Заметив, что лекарь задумался, точно это было ему в тягость, Лао Ху вынул один даян, который хранил еще со времен своей работы в труппе, и положил его на полотнище.

– Понимаю, что мы видимся впервые, а я тут еще с просьбой навязался. – И уже словами из арии он добавил: – Но просьба друга превыше, чем гора Тайшань.

Тем самым он вроде как намекнул на родные края лекаря59

. Теперь уже тому стало совестно. Поэтому, покосившись на даян, он залился краской и сказал:

– Неужели я буду обдирать брата из-за какой-то весточки?

Тем не менее он не возвратил деньги, а, глядя на них, снова о чем-то задумался. Лао Ху понял, что лекарь из тех людей, которые ничего просто так не делают. Тем сильнее он забеспокоился. Он снова принялся за уговоры:

– Зовут его Янь Байхай, он охолащивает скот, говорит с южным шаньсийским акцентом, в уголке левого глаза большая бородавка. Нужно сказать ему, чтобы он побыстрее поспешил домой.

Лекарь наконец посмотрел на него и спросил:

– А что там у него произошло, зачем возвращаться?

Лао Ху этот вопрос поставил в тупик. Он силился что-то вспомнить, но за несколько месяцев подробности, о которых рассказывал ему в Янцюане Лао Цуй, уже стерлись из памяти. В конце концов он хлопнул в ладоши и сказал:

– Да какая разница, что там стряслось, главное, что он должен возвратиться и все. И пусть поторопится. – Вдруг, словно опомнившись, Лао Ху спросил: – Я тут все говорю, говорю, а так и не узнал, как брата звать-величать?