MOBY. Саундтрек моей жизни

– Если и дальше будет дождь, я, наверное, поеду обратно в город, – сказал я. Мне внезапно захотелось вскочить и убежать. У меня отличные друзья, но паника вцепилась в мой мозг и грызла его, как взбесившаяся белка. – Думаете, я когда-нибудь смогу опять выпускать пластинки? – выпалил я.

– Да, – сказал Пол. – Конечно.

«Конечно» значило для меня много.

У нас в Коннектикуте был один друг, который очень не любил однозначных ответов. Вместо «да» он всегда отвечал «конечно». Так что несколько лет назад мы решили, что «конечно» означает «на сто процентов, совершенно точно да». Пол только что сказал «конечно», а это значило, что он полностью во всем уверен и все знает, и я когда-нибудь снова стану выпускать пластинки. Мой мозг еще не совсем освободился от паники, сжимавшей его словно тисками, но я уже понимал, что вскоре ему это все же удастся. Я допил кофе и встал.

– Пойдем еще поиграем в крокет? – предложил я.

– Конечно, – уверенно ответил Пол.

– Конечно, – с такой же уверенностью ответил Джеймс, и мы покинули Ист-Хэмптон под дождем.

Глава тридцатая

Учебник биологии

В старших классах моей самой большой мечтой было влюбиться в идеальную панк-роковую девушку. Сделав домашнее задание, я вечерами катался на мопеде по Дариену, слушал Joy Division или X и мечтал о воображаемой подружке – панк-рокерше. Она будет добрая, с розовыми, зелеными или синими волосами. Она бы обожала Joy Division и иногда прыгала прямо в слэм на хардкорных дневных концертах. А еще она будет любить меня, и мы будем заниматься любовью в гостиной ее родителей, пока те спят наверху.

Проезжая мимо станции Норотон-Хайтс на мопеде, я слышал в наушниках голос Джона Доу: «Я заменю твоего пьяного папашу / Сяду на парковке и буду держать тебя за руки». Вот чего я хотел в старших классах: добрую и умную девушку-панк-рокершу с розовыми волосами и нежными руками.

В конце восьмидесятых мой приятель Джейми стал встречаться с панк-рокершей по имени Сара. Она была милой, носила веганские ботинки «Доктор Мартенс», красила короткие волосы в розовый цвет и любила Minor Threat. И она даже действительно прыгала в слэмах на хардкорных дневных концертах. Я говорил с ней только один или два раза, но решил, что она идеальна. Она была девушкой моего друга, так что я оставил свои чувства при себе и любил ее розовую, пушистую, похожую на пасхальное яйцо голову издали.

В старших классах моей самой большой мечтой было влюбиться в идеальную панк-роковую девушку.

А потом, в июне 1993 года, Джейми расстался с Сарой. Еще через два месяца она позвонила мне и сказала, что приедет в Нью-Йорк. Мы пошли ужинать в «Анжелика Китчен», я набрался смелости и признался, что давно уже влюблен в нее. Она покраснела, опустила взгляд в тарелку с лапшой соба и ответила:

– Я в тебя тоже влюблена.

После ужина мы прошлись по Нью-Йорку в августовскую жару, держась за руки и лакомясь веганским мороженым. Она осталась ночевать у меня в квартире, а с утра уехала на электричке в Коннектикут.

– Я через два дня улетаю на Гавайи преподавать, – сказала она.

– Надолго?

– На полгода.

– Я буду писать каждый день, – обещал я.

– По-моему, это как-то слишком.

– Ладно, каждую неделю. Мы поцеловались на вокзале Гранд-Централ, и она ушла вниз по платформе.

Сара улетела на Гавайи, я поехал на гастроли, и мы каждую неделю писали друг другу. Мы и правда не очень хорошо друг друга знали, потому что провели вместе всего одну ночь, но я убедил себя, что она – та самая идеальная веганка и панк-рокерша, о которой я всегда мечтал. Ее письма были краткими, почти односложными, но для меня ее немногословность была символом уверенности и глубины характера. На Гавайях она преподавала экологию ребятам из средней школы, училась серфингу и каждую неделю ходила в походы на природу. Вместе с письмами она присылала мне фотографии – яркие снимки, на которых она, загорелая и в веснушках, улыбается, сидя на пляже в Кауаи. И я был в восторге.

Я тоже присылал ей фотографии вместе с письмами: как я в Великобритании на сцене прыгаю со своего синтезатора, как я потерялся в немецком аэропорту. Я писал, что скучаю по ней, и рассказывал, как трудно вегану и трезвеннику на гастролях. И она тоже была в восторге.

Мои письма становились все длиннее; несмотря на то, что я едва ее знал, мне казалось, что я наконец-то нашел родную душу.

Мы и правда не очень хорошо друг друга знали, потому что провели вместе всего одну ночь, но я убедил себя, что она – та самая идеальная веганка и панк-рокерша, о которой я всегда мечтал.