Мочалкин блюз

Я получила в наследство убыток. Мне придется платить за то, чтобы все это вывезли на свалку. Тысячи три-четыре рублей, включая грузчиков. Складывать старую мебель у мусорных баков в нашем городе запрещено.

* * *

Но уходить почему-то не хотелось. Я представила, как чинно пила чай за этим столом мать Аркадия Павловича, добрая, должно быть, была женщина. Я еще раз открыла ящики буфета, в них были простелены газеты. Самая свежая посвящена отречению от власти Михаила Горбачева. Я вынула ящики и попыталась рассмотреть, как выглядит снизу столешница. Мне пришлось изогнуться буквой зю, но я уверена, что ни Галина Кузьминична и ни один из ее пузатых сыновей сделать то же самое не смогли бы. Снизу столешница не была оклеена шпоном, что еще раз говорило о дешевизне буфета, но в одном месте к ней была приклеена полоска бумаги. Слишком белой. Ширина полоски не более трех, а длина примерно пятнадцать сантиметров. Я вооружилась своим ножом и попыталась срезать полоску. Под бумагой древесина была выбрана. Но не глубже чем на два – два с половиной сантиметра. Толщина столешницы составляла четыре сантиметра. Очевидно, это был тайник. Но содержал он что-то очень маленькое. Сначала выпал сложенный много раз лист бумаги. Это было письмо.

Дорогая девочка,

как пишут в романах, если ты читаешь эти строки, значит, меня нет в живых.

Человеческое сердце – аппарат, конечно, надежный, но не перпетуум-мобиле.

Я уверен, что Галя не скроет от тебя эту «мебель», она, выражаясь ее языком, хоть и выжига, но не похабень.

То, что я сейчас скажу, покажется тебе по-стариковски сентиментальным, но в контексте вышесказанного, думаю, ты меня простишь.

Кто не имеет дочери, тот не мужчина, так говорят. Желание иметь дочь было сильным и осознанным всю мою жизнь. Но не получилось. Внучек тоже Бог не дал. Невестки мои – женщины вполне приемлемые, но ни одна из них ни разу не вызвала у меня желания назвать ее дочерью.

Лишь когда ты появилась в нашем доме, я почувствовал, как это могло бы быть на самом деле.

Спасибо тебе.

То, что я оставляю тебе, – не самая дорогая на свете ценность, но подлинная, сохраненная моей матерью в память о моей бабке от барыг, Торгсина и мародеров в самые суровые времена, включая блокаду.

Носи на здоровье.

И – мне очень этого хочется – вспоминай обо мне.

Твой А. П. Т.

Я, конечно, расплакалась. От острого ощущения утраты. И от благодарности за то, что мое чувство, хоть я никогда не высказывала его вслух, было взаимным.

В тайнике находилось приклеенное внутри выборки изолентой, завернутое в свежий пластиковый пакетик бриллиантовое колье. Двадцать четыре камушка примерно по полкарата на платиновых скрепках.

Моей грамотенки не хватало, чтобы понять, сколько оно может стоить. Но какая разница?

Было трудно дышать. Я и не подозревала, что драгоценности могут вызывать такое волнение.

Я уничтожила следы своей деятельности. Водрузила ящики на место.

Мне было ужасно любопытно, как Аркадию Павловичу удалась выбрать столешницу в таком неудобном положении.

Но потом догадалась, что эта выборка была сделана давно, кем-то, кто представлял, как можно разобрать и собрать такой буфет. То есть до того, как эта мебель оказалась в этой комнате. Очевидно, ожерелье всегда там хранилось.

Оно было прекрасным. Все-таки не дурак придумал, что бриллианты – лучшие друзья девушек. Потому что девушки стареют, а бриллианты – никогда. Тривиальная, но чертовски верная мысль.

Я вернулась домой и легла спать.

Аня Янушкевич советует:

Прежде чем убирать помещение, в котором обитают домашние животные, нужно вычесать им лишний пух или, по крайней мере, протереть их по росту шерсти влажной махровой варежкой. Тогда результат уборки будет заметен дольше.

Глава 7

Выходные