Мое бурное прошлое

На лестнице на меня волком накинулось одиночество. Гремучая смесь из Криса и мамочки для меня почти смертельна. Если с каждым по отдельности я еще как-то могу общаться, то вместе они тяжеленной скалой придавливают меня к земле. Какая ирония! Из-за собственной семьи я чувствовала себя так, будто во всем мире нет человека более одинокого, чем я. Бродяжка, возвращающаяся в унылый дом с согбенной от тяжкого бремени спиной. И никто не помассирует ей плечи! Лишь гулкое эхо дверного хлопка отзовется в пустоте квартиры, лишь одно пальто сиротливо повиснет на вешалке, и ни одна живая душа не крикнет из гостиной приветственные слова… Я напомнила себе, что Барт мог в это время запросто спускать в карты наши деньги на отпуск, но в данный момент я бы проглотила даже это.

С каждой минутой мне становилось все хуже. Нужно срочно что-то предпринять, чтобы отвлечься. Я открыла банку бобов, и, стоя возле кухонной стойки, без намека на аппетит и удовольствие сожрала их прямо из банки, не обращая внимания на мерзкую пену, стекавшую по краям. После вечера в обществе мамы я всегда превращаюсь в самое жалкое существо на свете. Я была выжата, обессилена, как будто кто-то выпил из меня все соки. Их нужно было срочно чем-то восстановить. Бобы в данном случае срабатывали быстрее всего остального.

Глава пятнадцатая

На следующее утро бобы дали о себе знать. Тяжелые, как свинцовые пули, они перекатывались у меня внутри, свидетельствуя о том, сколь низко я пала накануне. Вполне возможно, именно этого я и добивалась: упорного напоминания, что мои отношения с ближайшими родственниками окончательно зашли в тупик. Однако я по привычке отбросила все мысли о маме и брате, уверив себя, что отбрыкалась от обоих по меньшей мере на пару недель, и теперь могу снова стать самой собой. Если хотят, пусть призраками кружат у меня за спиной. Мне плевать. Как правило, такая тактика срабатывала.

В конце концов удача решила все же улыбнуться мне. В пятницу я встречаюсь с Алексом, и если буду вести себя осмотрительно и не стану сжирать по банке бобов на ночь, то наверняка впихну зад в свои новые брюки. А в четверг я обедаю с Йоханом. Все это решительно окрыляло. Стоит привлекательному мужчине пригласить на свидание, как тебе под кожу забирается жучок и начинает сновать по всему телу, не давая покоя. Весь день я так оживленно порхала по офису, что треклятые бобы точно сгорели. Находясь где-то между шестым и седьмым небом, я набрала номер Джил, чтобы выяснить, как у нее дела, а заодно договориться о встрече. Мне казалось, что мы не виделись со времен потопа.

Автоответчик щелкнул и заговорил голосом Джил, из чего я заключила, что Джереми не вытурил Джил из дома – вопреки всем тем ужасам, что нарисовала моя бурная фантазия. Или пока не вытурил. Вполне возможно, что этого и не произойдет, коль скоро он с комфортом обосновался в холостяцкой квартирке в Барбикане. Бедный, бедный Джереми.

– Джил? Это я, Джулс! – беспечно пропела я. – Как дела? Ты где? Впихиваешь свиную начинку куда только можешь или трахаешься с Филипом до потери пульса? Как бы там ни было, позвони мне, когда получится. У меня куча свежих сплетней, между прочим, о мужиках!..

Раздался щелчок, означавший, что трубку сняли, послышалось шипение. Должно быть, Джил сняла трубку и теперь обтирает напудренные мукой руки о кухонное полотенце.

– Джил! – весело прощебетала я. – Привет! Трубка молчала. Слышалось только тяжелое медленное дыхание. На какой-то момент в голову пришла безумная мысль, что из-за неполадок на линии я нарвалась на телефонного извращенца.

– Джил? – с сомнением позвала я.

– Джулс, – наконец ответил голос, исполненный скорби и отчаяния.

Мое сердце упало, я молчала, не в силах произнести ни слова. Впрочем, я и так уже сказала больше, чем следовало. Трубку снял Джереми.

Еще одна жуткая пауза. Я отчаянно пыталась сообразить, как бы вытащить себя – и Джил – из ямы, в которую мы обе угодили моими стараниями. Увы, ничего не приходило в голову. И какого черта я помянула Филипа? Прикинуться, что я лишь поддразнивала подругу неким абстрактным мачо? Исключено. Абстрактный мачо вряд ли называется конкретным именем Филип. Да и вообще, дразнить Джил через две мучительные недели, минувшие после разрыва долгих и прочных отношений?.. Это отдавало откровенным садизмом. Я раскрыла рот, с удивлением обнаружив, что он произносит лишь беспомощное «э-э-э», а я, как последняя двоечница, пытаюсь воскресить в мозгу и облечь в словесную форму хоть какую-нибудь мысль. Увы, мозг отказался сверкнуть гениальностью, и убогое «э-э-э» перешло в стон умирающего от стыда.

– Джульет? – спросил Джереми, будто со дна соб-ственной могилы, – я правильно понял… то, что ты сказала?

– Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э, – ответствовала я, на сей раз значительно громче.

Я отчаянно пыталась выбраться из ямы, цепляясь когтями за края и каждый раз неизменно соскальзывая вниз, я все быстрее и быстрее загребала руками, но с каждым движением все ниже и ниже сползала в разверзшуюся пропасть.