Мое чужое лицо

«Нападение — лучшая защита?» — так и чувствовалось, как за словами этими стоит снисходительная улыбка. —«Ну, ну… Значит, ничего не нашлось ответить на тему любви… А жаль. Я все же надеялась, что у вас в тайниках припасена какая-нибудь замечательная история, которая смогла бы изменить мое мнение.

Моя проблема? Я уже подбираюсь к ней и, представьте, вы мне в этом все же помогаете. Чем? Тем, что, облекая в слова ваши внутренности, я яснее вижу и свои. Но мне труднее, чем вам. Потому что у меня моя борьба вызывает страшную боль. А боль притупляет способность ясно мыслить. Да еще эти шипы, о которых я упоминала ранее. Я как раз по ним карабкаюсь сейчас, обдирая в кровь руки. И та часть, которая пожирает меня, смеется надо мной, потому что уверена, что успеет уничтожить меня до того, как я доберусь до бутона. И что моя кровь напрасна. Но я все равно ползу, словно упорный мураш, хотя тоже не верю в существования смысла этой затеи. Зачем ползу? Чтобы, если и не дотронуться до бутона, хотя бы ощутить его аромат.

Вы же, отгораживаясь от любых потенциальных шипов, не можете даже предположить себе, что это такое — жить с болью ради смутной цели. Не боитесь, что за погоней за покоем и уютом, вы упустите нечто важное? Нечто, без чего ваша жизнь потеряет смысл? Если не боитесь, то я вам искренне завидую. Потому что меня этот страх гложет постоянно — страх, что я упускаю свою мечту, что ничего не делаю, чтобы удержать её. Видите — я признаю свою слабость! Но, к сожалению, я не могу пока бороться с ней.»

«Она противоречит сама себе!» — с некоторым раздражением подумал Симонов. «То она борется за любовь, то — нет.» Но в одном он точно с ней не согласен.

«Вы не правы. Не всякая любовь — это шипы. И не всякая жизнь обязательно должна быть наполнена страданиями. Вы призываете научиться жить страдая, а я считаю, что надо научится получать от жизни радость. Может, поэтому, ваша жизнь полна боли, а моя — нет?»

Он понимал, что ответ его прозвучал крайне неубедительно и фальшиво. Она тоже это сразу уловила и не преминула отметить.

«В вашей жизни нет боли? Помилуйте! Все так вот мирно и спокойно? И нет неразрешенных проблем, вопросов, оставленных без ответа, а потому задвинутых на самые дальние полки, страдания по тому, что так желанно, но недоступно, потому что непонятно? Ничего этого нет? Тогда мне вас искренне жаль — вы мертвый человек.»

«Может быть, я и мертв в вашем понимании. Только неясно, почему вы думаете, что страдать так уж необходимо? Да вы просто стремитесь к страданиям.. И получаете их. Своего рода мазохизм.»