Мое дело. Наше дело. Общее дело

– А я буду отрывать лапки! – с явным энтузиазмом добавил Эндрю и принялся разливать по бокалам шампанское.

– А эти твари, убившие моего племянника Рино, ответят кровью! – кровожадно сказал Лени.

Лени почувствовал небывалую раньше уверенность, неужели теперь он станет первым номером? А ведь раньше Лени был даже не вторым в списке лидеров. Но времена быстро меняются… Его верный солдат Эндрю вполне оправдано предвкушал, что станет его правой рукой; и у него появится как минимум, приличный ресторан, наполненный красивыми женщинами.

Возвращаясь к семье, Лени заехал в цветочную лавку и купил жене пышный букет. У него есть два подрастающих сына – два волчонка, которые обязательно получат то что захотят, пускай если даже придется вырвать желаемое с куском мясо. Так их наставлял отец. Для своих сыновей Лени взял ружье, чтобы на выходных пострелять по бутылкам.

– Отец! – сказал один из сыновей и подбежал к Лени, который прижал сына к себе.

– А где твой брат?

– Он спит!

– Ладно пусть спит! Смотри что я вам принес, – сказал Лени, достал двустволку, убедился, что в ней нет патронов и вручил ружье сыну Патрику, который выпучил глаза от радости и любопытства.

Лени прошел дальше в дом и на кухне увидел жену, которая так и не смогла привыкнуть к его пугающему взгляду, и в особенности к его правому глазу, который слегка косил.

Кларисса спеша подошла к Лени неумело изображая радость на лице, и он протянул ей букет, затем обнял и горячо поцеловал, хватаясь за ее бедра.

– Как я соскучился по дому! Рад видеть тебя, – сказал Лени и уселся за стол.

***

К прикованной наручниками к батарее Нике присоединилась Мария, которая не верила собственным глазам. Ника была полуголая и ее истощённое лицо внушало ужас…

«Неужели меня ждёт тоже самое?» – подумала Мария и провела пальцами по ссадине, оставленной Филипом на ее бархатистом лице.

В помещении, где Филип держал Марию и Нику было душно. Комната среднего размера. Рядом с батареей стаяли смердящее ведро и бутылки с чистой водой. Мария несколько часов пыталась привести Нику в чувства. Но все ее старания не увенчались успехом; и Ника все так же в бреду, не обращая на Марию никакого внимания, назойливо выпрашивала дозу.

Вдруг Мария услышала звук открывающейся двери: настораживающе топающий Филип приближался. Но в отличии от Марии Ника не испугалась, а даже наоборот, она оживилась и ее глаза вдруг забегали, как у голодной собачки, перед которой трясут куском мяса.

– Хозяин пришел! – сказала Ника.

Мария впервые услышала голос Ники, наполненный похотью. И Мария все больше погружаясь в это безумие начала дергать руку, пристегнутую наручниками, точно попавший в капкан волк, который отгрызает себе лапу, чтобы освободиться. Но такое Марии не по силам и не по зубам…

Дверь комнаты с раздражающим скрипом открылась и повеяло свежим воздухом, который резко сменил запах пота и пива. Филип аккуратно опустил бутылку на шкафчик, устало снял ремень и с отрыжкой начал приближаться к девушкам, от одной из которых дурно пахло, но это не удивительно, ведь Филип не считал нужным водить своих пленниц в душ.

Мария готовилась к драке, она была готова умереть, но только не дать к себе притронуться Филипу. Не дать изнасиловать себя!

Филип достал из кармана брюк пакетик с таблетками и смеясь потряс им перед Никой: Ника словно превратилась в животное, она подняла голову и открыла рот, высовывая длинный язык, покрытый желто-белым налетом.

Мария приготовила ногу, чтобы защищаться.

– Не бойся! сегодня у меня нет сил с тобой драться. Но и до тебя очередь дойдет. Чувствуешь вот здесь, – говорил Филип показывая на свое пузо обросшее жиром, – это голод милая. И я обязательно принесу тебе сочные стейки, только сначала придется порадовать папочку.

– Папочка! – сказала Ника и снова открыла рот.

Филип отстегнул Нику от батареи и поволок в другую комнату, интимно держась за ее волосы, и насвистывая веселую мелодию.

Спустя несколько минут Мария услышала стоны.

Глава двадцать четвертая

Город медленно погрузился в холодную ночь, и крыши домов вновь окутал непроглядный туман. Когда Джозеф подъехал к своему магазину, он увидел на дороге замерзшую, сбитую собаку, за которой тянулся кровавый след, который словно символизировал полосу неудач, брошенных и заблудших домашних животных, которых до жути становится жалко, когда они выбегают со двора и теряются, голодают, гибнут.

Джозеф и Дойл вошли внутрь.

Дойл испытывал настолько сильный стресс, что мысль о самоубийстве стала навязчивой. И только надежда, что Мария возможно еще жива, не позволяла приставить к голове пистолет и со всей решимостью нажать на курок. Если Мария замучена и убита, то больше у Дойла нет семьи – нет смысла продолжать жизнь.

Джозеф положил куртку на стул, потёр руками, включил свет и сказал:

– Александр едет сюда с хорошими новостями. Сегодня ночью мы вернем твою дочь!

– Долго его ждать? – сказал Дойл, нервно тряся ногой.