Моё наследство

Отец не смог простить измены с неинтересным и непорядочным человеком. Тётя Катя после размена квартиры пустила брата жить к себе, и смеялась над ним в голос, не стесняясь меня.

Заканчивая школу, я очень хотела пойти работать в банк или в библиотеку, но Катя заставила меня поступить в Строительный, по стопам родителей. Она сразу оплатила первый курс, отрезая пути к отступлению.

Я начала учиться в Московском Строительном Университете, а Катя тем временем закончила Строгановку. Училась она лет семь или восемь. Сумела за это время не только переспать почти со всеми сокурсниками и преподавателями, но и взять в банке приличную ссуду и приобрести в длительную аренду помещение, переделав его в художественную галерею в районе Таганки.

Так начинался Катин финансовый взлёт. У российского народа появились стабильные деньги, и они вкладывали их во всё, что продавалось. Стало модно вешать на стены настоящие картины, а не офисные постеры. Иностранцы приобретали абстракцию, наши люди чаще всего хотели видеть в доме добротные произведения в стиле «реализм» – пейзажи, родники, деревеньки в снегах и кисти прозрачного винограда на заборе в летний день. Катя сказала: «Вам хочется картин… Их есть у меня».

Она поставила производство картин на поток. Брала фотографии или видовые открытки, списывала пейзаж и втискивала в него деревянную разрушенную церковь или старый домик с цветущей во дворе сиренью и мокрым бельём на провисших верёвках. Основную композицию делали Катины однокурсники. Собачек, кошек или косяки перелётных птиц рисовал папа. В нашей семье все умеют рисовать, в той или иной степени. Он с удовольствием ушел со стройки, где ему надоело кричать на рабочих.

Затем начался строительный бум и папа, прекратив художественную деятельность, снова пошел работать прорабом на стройку, пугая приезжающие комиссии своим аристократическим видом, отменными манерами и речью без привычных непереводимых идиоматических выражений.

Катя продолжала руководить рисовальным процессом, выдавая в месяц по два десятка «произведений».

Папа у Кати денег просить не мог. Мама у неё просто не взяла бы, а я постоянно ныла, выпрашивая то десятку, то сотню долларов на новое платье или джинсы. Катя была патологически жадной, но мне она деньги охотно давала исходя из своего комплекса полноценности, перед моим – неполноценности.

Мне повезло, у нас с Катей один размер ноги, так что со спортивной обувью у меня проблем не было, а в другой я не ходила. Для себя Катя покупала обувь еженедельно и иногда забывала, какие фасоны уже приобрела. Телом я пополнее, и Катина одежда не сходилась на мне, даже если сильно вдохнуть и «держать талию».

Глава 2

Завещание

Так вот. Катя умерла. Я девять дней заходилась в горестных рыданиях. Затем было обнародовано завещание.

При его оглашении, происходившем в роскошной квартире Кати, присутствовали папа с мамой, Григорий, какой-то дальний знакомый, которого видели на похоронах Кати, и я – в качестве массовки.

Высокий мужчина с безвольным дворянским лицом и брюшком купца, дождался пункта: «Саше, моему однокурснику, достаются три картины, написанные мной», – и потерял к происходящему интерес.

Папа надеялся получить дачу, не более того, и, устроившись в глубоком кресле, тихо листал новости в планшете, Мама сидела «для компании». Она знала Катино ко мне отношение, и была полна решимости при том небольшом наследстве, что мне могло достаться, отстаивать наши интересы до победного конца.

Григорий покачивал ногой и вертел в руках зажигалку. Он был единственным курящим в собравшейся компании, смотрел на читающего завещание юриста скучающе уверенно и даже достал из кармана джинсов пачку сигарет, чтобы вскоре выйти на лоджию и закурить.

Катя в завещании вспомнила какую-то тётю, осчастливив её «вазой напольной, ручной работы» и ещё своими тремя картинами. Двоюродному брату, Игорю, тоже достались три картины. Как бы я и папа не относились картинам, но на вернисажах они продавались по штуке баксов.

Взрыв эмоций произошел через минуту.

При дальнейшем чтении оказалось, что дача, двухэтажная, с подземным гаражом, с участком в двадцать соток и наземными постройками досталась папе. А всё остальное – мне. Всё! Квартира, автомобиль, картины, драгоценности, фарфоровые статуэтки по цене веса серебра и даже любимая собака, йоркширский терьер, которая сидела рядом с моими ногами и наблюдала за всеми сквозь длинную чёлку.

Моя мама при известии юриста замерла, вцепившись в сумочку. Папа поднял брови, отложил планшет и опустил глаза.

На Григория было неприятно смотреть. Он уронил на ковёр зажигалку. Шепотом попросил перечитать последние два абзаца. Юрист, мужчина лет под шестьдесят, неизвестно откуда выкопанный Катериной, бесстрастно перечитал последнюю часть завещания. Там ещё был пункт о банковских счетах. Они тоже были завещаны любимой племяннице.