Моё пост-имаго

Слова сэра Уолтера показались доктору Доу крайне сомнительными. Он знал многих людей, которые ради собственной выгоды пошли бы на что угодно. А учитывая мерзкий характер заводилы этих так называемых любителей науки, Натаниэлю Доу было сложно поверить в то, что тот не хотел бы как-нибудь помешать сэру Крамароу поймать Черного Мотылька.

Сэр Уолтер, видимо, прочитал на лице доктора посетившие того мысли и покачал головой.

– Мне плевать, верите вы мне или нет, – с утомлением в голосе произнес он. – Никаких доказательств моей вины у вас нет и быть не может. Посему…

Он недвусмысленно кивнул на двери.

– Я бы хотел… – начал было доктор Доу, но тут вдруг кое-что произошло.

Мимо проехал механический лакей с серебряным подносом, уставленным бокалами с пузырящимся золотистым вином. Доктор пропустил его, сделав шаг вперед и подойдя почти вплотную к креслу сэра Уолтера. И он почувствовал…

– …задать еще один вопрос, сэр Уолтер, прежде чем мы уйдем.

Сэр Уолтер кивнул.

– Здесь пахнет черносливом, я прав?

Джаспер распахнул рот и шумно засопел, принюхиваясь.

Сэр Уолтер возмущенно вскинул подбородок:

– Даже если и так, то что с того?

– Я все же настаиваю на ответе, сэр Уолтер.

– Один джентльмен ни за что не спросит у другого джентльмена о таком, но раз уж вы… – он презрительно скривился, – настаиваете, отвечу. Это мой парфюм «Винньярд» с эссенцией чернослива.

– «Винньярд», говорите? Приятный аромат. Не подскажете, где бы я мог тоже приобрести такой парфюм?

– Гм. Не хочу вас оскорбить, доктор, но, боюсь, он будет вам не по карману.

– Что ж, прискорбно, – сказал Натаниэль Доу. – В таком случае не будем больше вам досаждать. Пожалуй, мы откланяемся.

– Пожалуй, это было бы разумно…

Доктор и его племянник направились к двери курительного салона и вскоре покинули клуб «Гидеон».

Стоило им оказаться на улице, Джаспера прорвало: он был так возбужден, что едва не подпрыгивал на месте. Мальчик порывался тут же бежать прямиком на Полицейскую площадь за господином комиссаром. А доктор Доу, как бы ему ни хотелось так поступить, заставил себя не спешить, подойти к вопросу рассудительно, все как следует обдумать, а уже потом что-либо предпринимать…

Они вернулись домой. Поужинали. Из кухни в гостиную пополз запах выпечки – миссис Трикк взялась готовить свои коврижки. В ожидании их Джаспер уселся в кресло с одним из выпусков «Романа-с-продолжением».

Натаниэль Доу закурил и погрузился в себя. Тем временем назойливая пчела, видимо, уяснив, что доктор ее не замечает, переключила внимание на Джаспера, и он отвлекся от чтения.

– Я тоже жду коврижки, Клара, – сказал Джаспер. – Еще чуть-чуть. Миссис Трикк скоро их испечет. Даже не терпится… я уже успел проголодаться и сам превратился в червя-голодняка. Дядюшка, ты слышал? Я – червь-голодняк! Хи-хи…

Доктор проигнорировал неуместное сравнение племянника, и все же то, что тот сказал, направило его мысли на определенную колею.

«Черви-голодняки…»

Сразу, как закончился туманный шквал, доктор посетил Чемоданное кладбище и убедился в том, что заговорщики действительно там «прибрались» – всё так, как и сообщил констеблям Шнырр Шнорринг.

Спустя час раскопки, ворчания и приглушенной брани двух могильщиков, которые не испытывали особого восторга от того, что им приходится бесплатно работать, гроб был поднят и вскрыт. Зрелище, представившееся обладателю чудесной бумажки от господина комиссара, оказалось настолько отталкивающим, что даже привычному к тому, что прочие называют емким словом «мерзость», и обладающему жестяным желудком доктору стало слегка дурно. Тело, захороненное всего несколько дней назад, было почти полностью сожрано сонмом могильных червей-голодняков. Эти прожорливые твари встречались крайне редко, но профессорский гроб ими просто кишел: труп будто был погружен в извивающиеся и клубящиеся склизкие чернила. Разумеется, ни о каком осмотре и вскрытии речи не шло.

Доктор наскоро обследовал гроб и, не обнаружив на нем никаких трещин или проломов (очевидно, червей запустили прямо под крышку), велел могильщикам вернуть его на место.

Свидетелей того, как заговорщики провернули свое грязное червивое дело, когда они это сделали и при каких обстоятельствах, на кладбище не нашлось. Разумеется, у злоумышленников все было продумано, а смотритель кладбища очень удачно (дли них) оказался весьма больным человеком, который страдал одновременно и глухотой, и слепотой, и к тому же плохой памятью. Одним из симптомов его многочисленных недугов был удушливый смрад дешевого пойла, которым пропиталась вся его одежда. На вопрос о том, откуда в гробу взялись черви-голодняки, смотритель промямлил, что они, видимо, расплодились после дождя. Разумеется, это был абсурд, но допытываться дальше доктор не стал – вряд ли этот человек мог сообщить действительно полезные сведения, ведь, скорее всего, он просто глядел в другую сторону, когда преступники хозяйничали на кладбище…