Моё пост-имаго

Я вижу кромешную тьму в этих черных глазах, когда гляжу в них, я вижу потаенную ярость в каждой черте, в каждой морщине на этом ставшем для меня всего за какие-то пару недель ненавистным лице. Как могли произойти с ним столь разительные перемены? Как я мог быть так слеп? Это не тот человек, который клянчил у меня зубы в Габене. Это тот, кто, если захочет, отберет мои собственные и повесит их себе на шею в виде украшения…

Нет, пока что он не выступает против в открытую. Но когда он выслушивает мои указания, я замечаю змеиную ухмылку, которую ни с чем не спутать – это и презрение, и исключительное равнодушие к моим словам. Он ведет нас по течению реки Хнили, он знает здесь каждый поворот тропы, каждое дерево, мне кажется, что даже каждую обитающую в джунглях тварь.

В последние дни я уже практически перестал понимать, что происходит. Мы прошли маршрут, описанный в книге профессора Гиблинга, но он никуда нас не привел. Как и говорил сэр Хэмилтон, вероятно, профессор намеренно запутал следы – с этим я вынужден согласиться. Когда маршрут закончился, Вамба рассмеялся. Я никогда не забуду этот смех. Он будет сниться мне до самой смерти…

Сняв с себя одежду и «лицо» туземца, человек, прикидывавшийся Вамбой, расправил плечи, разогнул спину. С обратной стороны зеркала на вешалке висел костюм, и лже-Вамба быстро надел угольные штаны и белую рубашку, застегнул жилетку, всунул руки во фрак. Далее последовали белая маска с длинным горбатым носом и двууголка. Завершили метаморфозу перчатки, длинный алый шарф и черные лакированные туфли.

Цилиндр фонографа замер, запись остановилась, и прибор выключился. И тут кукольник Гудвин, он же – мистер Блохх, услышал шум из спальни. Кто-то царапал дверь и бился в нее, явно требуя, чтобы его выпустили.

– Да-да, юная мисс, сейчас! – воскликнул мистер Блохх и направился к двери. На миг замер перед ней, глубоко вздохнул, после чего повернул ручку.

Не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, из комнатки вырвался будто бы огромный ком сажи. Ни на юную, ни тем более на мисс тварь не походила. Это была блоха в три фута в холке, с лоснящимися боками, смоляными глазами без зрачков, слюнявой пастью и шестью сильными ногами.

Блоха запрыгала вокруг кукольника, словно соскучившаяся собачонка.

– Все, Карина. Успокойся, – велел хозяин, и тварь недовольно заворчала.

Блоха подобралась и прыгнула. Преодолев все помещение, она приземлилась в кресло у камина, жутко затрещавшее и едва под ней не развалившееся.

– Так, – продолжил мистер Блохх, – как я погляжу, почта пришла.

И действительно – над одним из патрубков пневмопочты горела тусклая лампочка.

– Что ж, этого стоило ждать, – проворчал мистер Блохх. – Я догадываюсь, что внутри.

Это была особая труба. Второй такой не сыскать во всем Габене – она не отходила ни от одной из узловых станций, к ней не имели доступа местные пересыльщики. Более того, во всем этом городе никто о ней даже не догадывался. Труба эта соединяла два берега Пыльного моря, шла по дну, а после под землей. Эта труба предназначалась для отправки посланий из страны, с которой в Габене были разорваны все дипломатические отношения, и не будет преувеличением сказать, что это была вражеская страна.

Мистер Блохх открыл крышку и, достав капсулу, извлек конверт. На конверте ничего не было написано – лишь по центру стояла восьмиугольная печать: изображение существа, отдаленно напоминающего спрута со множеством щупалец, и надпись «Ворбург» по краю.

Мистер Блохх улыбнулся под своей маской. Только лишь за то, что он держал в руках предмет с подобной символикой, его могли арестовать. Но ему не было дела до подобных рисков. Разорвав конверт, он достал письмо: