Мое прекрасное несчастье

Он сделал шаг назад, я захлопнула дверь и прислонилась к ней. Во меня бурлили разнообразные эмоции. Я раздраженно выдохнула. Перед глазами отчетливо стояло огорченное лицо Трэвиса. Я дернула дверь на себя, вышла за порог и увидела, как парень медленно удаляется по коридору и набирает телефонный номер.

— Трэвис, подожди. — Он крутанулся, и от обнадеженного выражения его лица мое сердце заныло. — Дай мне минутку, надо собрать вещи.

С благодарной улыбкой он вернулся в комнату — с порога наблюдать, как я запихиваю вещи в сумку.

— Гулька, я по-прежнему люблю тебя.

Я не подняла головы.

— Не начинай. Я делаю это не для тебя.

До дома его отца мы ехали в молчании. Вся машина будто пропиталась нашим нервным напряжением, и я с трудом сохраняла спокойствие, замерев на холодном кожаном сиденье. Как только мы приехали, на крыльцо вышли улыбающиеся Трентон и Джим. Трэвис вытащил из машины наши сумки, и Джим похлопал его по спине.

— Рад видеть тебя, сын. — Улыбка Джима стала шире, когда он взглянул на меня. — Эбби Эбернати. Мы с нетерпением ждем ужина. Прошло много лет с тех пор, как… Гм. В общем, немало воды утекло.

Я кивнула и проследовала за Трэвисом в дом. Джим положил руку на свое брюшко и довольно улыбнулся.

— Трэв, я разместил вас в гостевой спальне, наверху. Сообразил, что вы не захотите воевать с близнецом в его комнате.

Я взглянула на Трэвиса. Слова давались ему с трудом.

— Эбби… займет гостевую комнату. А я размещусь в своей.

Трентон состроил рожицу.

— Почему? Разве она не живет с тобой в квартире?

— Не совсем, — ответил Трэвис, отчаянно пытаясь избежать правды.

Джим и Трентон переглянулись.

— Комната Томаса за многие годы превратилась в склад, поэтому я собирался пустить его к тебе в спальню. Но думаю, он может поспать и на диване, — сказал Джим, глядя на потрепанные, выцветшие подушки в гостиной.

— Джим, не переживайте. Мы просто хотели выказать вам уважение, — сказала я, прикасаясь к его руке.

Смех Джима прогрохотал на весь дом, и он похлопал меня по руке.

— Эбби, ты знакома с моими сыновьями, а значит, должна понимать, что меня невозможно ничем оскорбить.

Трэвис кивнул в сторону лестницы, и я последовала за ним. Он ногой открыл дверь, поставил на пол наши сумки, взглянул на кровать, а потом повернулся ко мне.

По периметру комнаты шли коричневые панели, а ковер того же цвета, лежащий на полу, был совсем истрепанным. Грязно-белые стены, где-то откололась краска. Здесь была лишь одна фотография — Джима и мамы Трэвиса. На голубом студийном фоне стояла молодая пара с пушистыми волосами и улыбками. Этот снимок, конечно же, сделали, когда у них еще не появились мальчики; им обоим не больше двадцати.

— Извини, Гулька. Я посплю на полу.

— Еще как поспишь, — сказала я, завязывая волосы в хвост. — Не могу поверить, что позволила себя уговорить.

Трэвис сел на кровать и с досадой потер лицо.

— Все это закончится плохо, черт возьми. Не знаю, о чем я думал.

— А вот мне это точно известно. Трэвис, я не глупая.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Но ты же пришла.

— Мне нужно подготовить все к завтрашнему дню, — сказала я, открывая дверь.

Трэвис поднялся на ноги.

— Я помогу.

Мы начистили гору картофеля, нарезали овощей, поставили размораживаться индейку и начали делать коржи для пирога. Первый час прошел в неловкости, но когда приехали близнецы, все собрались на кухне. Джим рассказывал про каждого из сыновей, и мы смеялись над историями о прошлых провальных Днях благодарения, — когда семья пыталась организовать что-то помимо привозной пиццы, это неизменно заканчивалось провалом.

— Диана была чертовски классным поваром, — задумчиво сказал Джим. — Трэв не помнит, но после того, как она умерла, не было смысла повторить то, что она готовила.

— Эбби, не напрягайся. — Трентон усмехнулся и взял из холодильника пиво. — Достанем картишки, хочу вернуть деньжата, что проиграл тебе.

Джим покачал пальцем перед носом своего сына.

— Трент, в эти выходные никакого покера. Я принес домино, так что иди раскладывай. И без ставок, черт тебя дери. Я серьезно.

Трентон потряс головой.

— Хорошо, старина, хорошо.

Братья Трэвиса поплелись в гостиную, а Трент задержался, обернулся и сказал:

— Идем, Трэв.

— Я помогаю Гульке.

— Не так много здесь осталось, малыш, — ответила я. — Иди.

При этих словах его глаза наполнились нежностью, и он прикоснулся к моим бедрам.

— Ты уверена?

Я кивнула, Трэвис нагнулся, поцеловал меня в щеку и сжал бедра, а потом отправился вслед за Трентоном.

Джим проводил сыновей взглядом и с улыбкой покачал головой.

— Эбби, ты творишь невероятное и, скорее всего, даже не понимаешь, насколько мы это ценим.

— Это все идея Трэвиса. Я рада, что могу помочь.

Джим прислонился своим крупным телом к столешнице и глотнул пива, обдумывая свои следующие слова.

— Вы с Трэвисом мало друг с другом разговариваете. У вас проблемы?

Пока раковина заполнялась горячей водой, я выдавила туда моющей жидкости, пытаясь придумать ответ, не похожий на банальную ложь.

— Полагаю, все немного изменилось.