Мое проклятие

— Ваши служанки, сирра, — перехватила мой взгляд старуха, и девушки как по команде низко склонили головы, — Юнна, Ида.

Представила вдруг на месте первой жизнерадостную хохотушку Лилу, а около нее Ниду — сдержанную, молчаливую. Вспомнилась наша ежедневная болтовня, шутки, улыбки. Я так старалась сократить дистанцию. Так хотела, чтобы девушки привыкли ко мне, стали откровеннее, расслабились. И что из этого получилось? Они действительно расслабились. Даже слишком.

Как вести себя с новыми служанками? Сближаться, приучать-приручать? Или вежливо, но отстраненно держать на расстоянии? Ладно, пока в любом случае надо повнимательнее присмотреться, решать буду потом.

За завтраком, во время которого старуха постоянно маячила рядом, попыталась расспросить о Юнне, Иде и о наказании, которое наставнице назначил Савард. В том, что история ей даром не прошла, даже не сомневалась. Да и внешний вид Кариффы недвусмысленно на это намекал.

О себе женщина говорить наотрез отказалась. Пара намеков, несколько расплывчатых фраз, которые с трудом из нее вытянула, — максимум, чего удалось добиться. Поняла только, что наказание осуществлялось через узы, что соединяют любого члена рода с его главой, и что оно крайне неприятно и болезненно.

А вот о девушках старуха охотно сообщила все что знала. Оказалось, на этот раз Крэаз очень тщательно подошел к выбору прислуги для своей наиды — лично намечал и придирчиво изучал все кандидатуры. Юнна и Ида устроили его в первую очередь тем, что были круглыми сиротами. Ни первая, ни вторая не имели никаких, даже дальних родственников. Служебную клятву они давали не стандартную, а расширенную, причем изменения внес сам сиятельный саэр. В чем конкретно они заключались, Кариффа не представляла.

После завтрака познакомилась с новыми телохранителями, разительно отличавшимися от Динса с Ниором. Внушительными размерами, мощной мускулатурой, а также сосредоточенно-решительным выражением суровых лиц. Идар и Гарден, как любезно, не без ехидства просветила меня наставница, по очереди будут дежурить у дверей покоев и сопровождать, если мне вздумается пройтись по дому и саду. На прогулки за пределами усадьбы налагался запрет.

Что касается наставницы, то она теперь обязана находиться при мне практически круглосуточно. Разве что с перерывом на ночной сон.

Я понимала необходимость предпринятых Крэазом мер. Где-то там, на просторах Эргора, жил в свое удовольствие и лелеял «коварные планы» так и не вычисленный, не пойманный еще кукловод. Но как же неприятно чувствовать себя обложенной со всех сторон охранниками, соглядатаями и надзирателями. Я буквально задыхалась от жесткого контроля и назойливой опеки. Единственным приятным исключением стали визиты Саварда, который приходил почти каждый день. Неожиданно, без всякого предупреждения.

Чаще всего я заставала его утром, когда спускалась во внутренний дворик. Он быстро подходил. Нежно, крепко обнимал, зарываясь лицом в волосы. И я замирала, ощущая щекой тепло сильного тела, испытывая странное чувство защищенности. Потом, придерживая за плечи, сиятельный вел меня завтракать.

Иногда он внезапно появлялся днем, стремительно врываясь в комнату во время уроков Кариффы или изучения сфер. Разворачивал к себе, пристально всматриваясь в глаза. Торопливые, почти невесомые поцелуи порхали легкими щекотно-бархатными бабочками по лицу, губам, виску, шее.

Савард отпускал Кариффу, служанок, отдавал приказ Идару с Гарденом держаться на расстоянии, и мы оставались вдвоем. Завтракали или обедали. Гуляли, отправляясь то в Хардаис, то в Эрто Аэрэ. Бродили, беседовали о разном, будто были знакомы уже много лет. Савард все чаще позволял себе смеяться. И этот смех удивительно преображал его лицо, делая более открытым, мягким. Заставляя беспомощно трепетать мое сердце.

Постепенно, отдельными мелочами, незначительными деталями открывался передо мной характер Крэаза.

Он искренне уважал императора и тепло относился к младшей сестре. Коллекционировал холодное оружие (кто бы сомневался). Любил лошадей. Когда создавал для Тайо тело коня, вспомнил о своем самом первом, подаренном еще отцом чегерском жеребце. Тот и стал прообразом.

Терпеть не мог придворную жизнь и светские рауты. Лжецов и льстецов. Хотя по статусу и положению часто был вынужден мириться и с теми, и с другими. Не жаловал морепродукты, грибы, сладкие десерты (надеюсь, булочка ему все же понравилась).

Несколько раз сиятельный вдруг появлялся перед самым ужином. Сдержанно-напряженный, немного отстраненный. Медленно, томительно-чувственно целовал руки, кончики пальцев. Церемонно провожал к накрытому столу. И сразу после ужина исчезал.

Промелькнула неделя. Приближалась к концу вторая.

Начала ловить себя на том, что засыпаю с воспоминаниями о Саварде и просыпаюсь с мыслями о том, когда, где он появится сегодня. Не знаю, что случилось бы дальше, если бы не очередное утро, вдребезги разбившее спокойную жизнь, к которой я уже начала потихоньку привыкать.