Мое проклятие

Жалкие, несчастные женщины, в буквальном смысле слова умирающие от секса с мужчинами. Попавшие в ловушку долга и собственной силы мужчины. Злополучный исковерканный мир Эргор. Подобное положение дел было ненормальным, оно не могло существовать изначально. Жизнь любой расы — в лонах ее женщин. Если половина сирр становятся пустоцветами, а другие — боятся родов, как огня, это не естественная, а искусственно созданная ситуация. Кому-то нужно, чтобы гордые, могучие люди влачили вот такое жалкое, мучительное существование. Только вот кому, узнаю ли я когда-нибудь?

— Вижу, ты уже немного пришла в себя.

Кариффа сгустком тьмы скользнула к столу. Застыла рядом, вынуждая смотреть на себя снизу вверх.

Темные волосы. Черные провалы глаз. Глухое, серое, без украшений платье. Бледное лицо, запавшие бескровные губы. Трудно представить эту давно увядшую старуху молодой красавицей. Еще труднее уложить в сознании, что она и не старуха вовсе. Для этого мира — тем более.

Я уже знала, что в отличие от простолюдинов, даже магически одаренных, которые развивались, старели и умирали примерно так же быстро, как люди на Земле, высокородные жили несколько дольше. В раннем детстве саэры и сирры ничем не отличались от маленьких наров. Но с наступлением подросткового периода, когда начинало не только тело взрослеть, но и активно формировалась привязка к силе, все процессы в их организме словно замедлялись. Восемнадцатилетний нар смотрелся вполне взрослым мужчиной. Восемнадцатилетний саэр — едва вступившим в пору зрелости юношей. Высокородные достигали совершеннолетия позже и дольше сохраняли молодость, меняясь очень медленно, практически не старея. Лишь под конец жизни они, утрачивая связь со стихией, резко дряхлели, а потом умирали.

Мори в свои годы выглядела уже пожилой женщиной, хоть и стала кормилицей Катэль совсем молоденькой. А вот Кариффе в ее реальном возрасте было бы еще очень далеко до дряхлости. И тем не менее передо мной памятником минувшей привлекательности высились древние руины. Иначе не скажешь. Что же с ней все-таки произошло? Не скажет ведь — пока не скажет.

— У тебя, наверное, возникли вопросы, — женщина понимающе усмехнулась.

Вздрогнула: настолько созвучными моим мыслям оказались ее слова. Запрокинула голову, вглядываясь в бесцветное морщинистое лицо. Вопросы у меня, разумеется, имелись. И немало.

Какой процент девочек становится наидами? Как их отбирают? Просто «методом тыка», волею главы рода и семьи или есть какие-то объективные критерии?

Почему девушки безропотно принимают свою судьбу? Это связано с пребыванием в обители? Чему там вообще учат?

Всегда ли саэры так настойчиво сражаются за право всучить собственный товар очередному покупателю или только Саварду повезло? В чем выгода продавцов? Кроме денег, конечно.

Каково положение наиды в доме? Что ей разрешено? Запрещено? Как строятся взаимоотношения с законной женой?

Часто женщины для утех благополучно доживают до старости или им всем суждено умереть во цвете лет? Эктар, вон, уже двоих похоронил. Его поведение — исключение или распространенная практика? Понятно, что продолжительность жизни напрямую зависит от того, как часто наиды спят со своими хозяевами. Но регулируется ли это как-нибудь? Законом? Договором купли-продажи?

Представила себе отрывок из подобного документа. «Настоящим договором стороны подтверждают, что пришли к соглашению по поводу метода и сроков эксплуатации объекта (далее — наида). В целях уменьшения амортизации и увеличения времени полезного использования покупатель обязуется пользоваться объектом лишь в экстренных случаях, не чаще одного раза в год».

— Так ты хочешь о чем-то спросить? — Кариффа словно подталкивала меня высказаться.

— Хочу, — ответила честно, — но не знаю, с чего начать.

— Думаю, с того, что беспокоит больше всего.

Ну если так…

Поднялась, чтобы встать с собеседницей рядом. Лицом к лицу. Глаза в глаза.

— Как часто придется ложиться в постель с Крэазом? От чего это зависит? Можно ли скрыть от него, что я отличаюсь от обычных наид, не испытываю боли? Что за снадобье дал мне Гарард? Что делать, если никогда в жизни больше не желаю и не соглашусь пить эту гадость?

А теперь — главное.

— Какова плата? Сколько стоит ваше доброе отношение и участие, наставница?

— Какая недоверчивая девочка! — преувеличенно грустно покачала головой старуха. — Ты права, все имеет определенную цену. Свою я назову позже. Не волнуйся, расплатиться сумеешь. Без вреда для здоровья и жизни. А может, даже с пользой для себя.

Ее слова нисколько не утешили, напротив, заставили беспокоиться еще больше. Но Кариффа явно не собиралась сейчас говорить ничего сверх того, что уже сказала. И тут ничего нельзя было поделать. Пока.

— На остальные вопросы тоже потом когда-нибудь ответите?

Прозвучало резче, чем хотелось. Ну да ладно. Спишем на эмоции.

Женщина улыбнулась. Снисходительно и насмешливо.