Моё сердце в тебе бьётся

Но, вопреки всему, ябедничать я не стала. Пришла домой и безапелляционно попросила родителей перевести меня в другую школу.

Мне отказали. Просто потому, что:

– Нет, я сказал!

Вот и все, что ответил мне мой отец.

И все продолжилось вновь, хотя я больше никогда и ни с кем из однокашников не заводила разговор до самого восьмого класса. Но до тех пор еще много воды утекло.

И моих слез…

Глава 4 – Тряпка

POV Алёна

В седьмом классе начался самый ахтунг. Иначе и не скажешь.

Девочки пришли после лета на линейку все похорошевшие, с ярко выраженными округлившимися формами. Все. Но только не я. Алена Княжина как была, так и осталась – доска, два соска. И в копилку моих оскорблений прибавилось еще больше обидных слов. Хотя в устойчивое обращение надежнее всего вошло пресловутое и банальное – Килька.

Я была самая маленькая в классе, хрупкая, немного неуклюжая и невзрачная. Со моими светлыми волосами, бровями и ресницами было немудрено, что это обидное прозвище ко мне так чертовски быстро приклеилось на суперклей. И пока все расцветали и привлекали внимание противоположного пола, я сидела и смотрела, как ненавистный Соболевский инспектирует свой курятник.

И да, я согласна была быть рыбой, но только не тупой курицей. Таких в нашем классе и нашей школе оказалось предостаточно, если не сказать больше. Они толпами ходили за моим заклятым врагом и только что в рот ему не заглядывали. А меня вот бог миловал. Да, немного жестоко оградил, но уж и на том спасибо.

Не могу себе представить ни одну реальность, где я бы могла позволить этому демону во плоти к себе прикоснуться.

И уж тем более смачно шлепнуть по заднице. Ужас! И уж тем более позволить зажать себя где-то в углу, чтобы потискать. Сущий кошмар! И уж тем более разрешить запускать себе руку под юбку и язык в свой рот. Какая гадость!

Смотреть-то на это было противно. Что уж говорить про остальное?

– Чего уставилась, Килька? – фыркнула, проходя мимо меня, первая красавица класса Алла Курочкина.

Говорящая фамилия так-то. Ну вы понимаете.

– Завидуешь? Слюни подотри, тебе там ничего не светит, – проинформировала она меня сразу, как только закончила обжиматься с Соболевским на входе в женскую раздевалку.

Я тут же опустила глаза. Лучше не нарываться. Маленького и беззащитного обидеть проще всего, и я это прекрасно понимала. Глупые и неполноценные люди – вот такие, как эта Курочкина, – самоутверждаются за счет таких, как я. И в ситуации, когда на тебя нападает такой противник, нужно просто быть умнее – дать ему подумать, что ты пасуешь перед ним. Что он герой, а ты какашка.

Так случилось и сейчас.

– О, наша Доска по Соболю, что ли, сохнет? – взвизгнула ее подружка Ника Ткачева.

Господи, прости! Откуда такие выводы?

– Куда ей еще сохнуть-то? И так уже как скелетина, – фыркнула Курочкина.

– Почему как? – протянула еще одна их подружка Дина Кабаева, и дружный хохот всей женской раздевалки заполнил маленькое помещение.

А я так и сидела, понурив голову, и смотрела в потрескавшуюся коричневую краску, коей был окрашен пол, пока вокруг творилась вакханалия. И я лишь молилась, чтобы все наконец-то уже закончили со мной и переодеванием, а потому оставили меня одну, чтобы и я смогла спокойно сменить школьную форму на спортивную.

– Но губа у нашей Кильки не дура, – ржал кто-то. А я даже уже не разбирала кто, все для меня слилось в мешанину повизгиваний и криков.

– Соболя стошнит, если он узнает, что Доска на него запала.

– Любого стошнит при таком раскладе.

– Даже Зозулю.

О, Семён Зозуля был еще одним аутом в нашем классе. Тоже маленький, рыжий и весь в конопушках. Но, в отличие от меня, его так жестко не гнобили. Он просто был на побегушках у Соболевского и его прихвостней. За это он хотя бы не выхватывал пинков от параллели и старшеклассников.

Его так и называли Мальчик-Принеси-Подай.

– Ну чё ты нос повесила, Доска? Не плачь, и по твою душу уродец найдется.

– Это она еще не плачет, – услышала голос Курочкиной.

А потом у моего уха два раза громко хлопнули, но я даже не вздрогнула. Я слишком привыкла включать тотальное ко всему равнодушие. Эти гиены не будут жрать за мой счет.

– Плакать она будет после уроков. – И от этой угрозы холодок страха пробежал у меня по спине.

Что еще они могут мне сделать? Я думала, что пережила многое. Да, так и было, но не все.

Занятие по физкультуре прошло как обычно, с издевательским улюлюканьем, ведь я была не в состоянии отжаться, подтянуться, а попытки взобраться на канат выглядели и вовсе жалкими.

– Смотри не пукни, Килька, – заржал кто-то из мальчишек, видя мои бесплодные потуги.

– Ей нечем, все папаша сожрал. – И вновь по гулкому спортивному залу пронесся дикий ржач.

И да, в отличие от стройной мамы, мой отец был тучный, если не сказать больше. Семь лет назад у моего родителя обнаружили серьезное заболевание, и пришлось сделать сложную операцию. А после на фоне непрекращающейся депрессии и снижения уровня активности мой отец стремительно набрал вес. И конечно же, этот фактор не остался для многих незамеченным, а использовался и извратился, чтобы проходиться по мне снова и снова.