Мое второе "Я"

– На отображение всей информации потребуется много времени, задавай вопросы конкретнее. Всего кораблей класса SHAC было выпущено шестьсот восемнадцать единиц, из них переоборудованных для перевозки высокорадиоактивных материалов – сорок. На сегодняшний день в эксплуатации находится восемнадцать, остальные по разным причинам выведены из строя. Пропавших по неизвестным причинам – два. Один с бортовым номером 348003 – при пересечении орбиты Марса, второй – 348211 – в момент аварийного торможения непосредственно в поясе астероидов. Причем вектор движения у них обоих был направлен в противоположную сторону. Вероятность того, что это один из пропавших кораблей, близок к нулю.

– Малыш, дай характеристики орбиты этого корабля.

В пространстве рубки вспыхнула схема участка Системы с реперными точками. Ярко-красной линией прочертился курс терпящего бедствие грузовика. Он начинался где-то в южном полушарии плоскости эклиптики и под острым углом уходил на «север».

– Так откуда же он стартовал? Профессор, какие соображения?

– Откуда угодно. Последние трое суток мы с Малышом не отслеживали оперативную информацию, может быть, пропал еще один грузовик. Сейчас его скорость – триста семьдесят восемь километров в секунду относительно Земли. Во время активной фазы маршрута достаточно небольшого столкновения, для того чтобы изменить вектор тяги и улететь к черту на кулички. Во время пассивной фазы курс изменить практически невозможно. Судя по тому, что в инфракрасном диапазоне корабль практически молчит, двигатели не работают уже давно. Отсюда вывод. Предположительно, корабль стартовал из пояса астероидов с грузом, во время активной фазы произошла авария. Был изменен курс. Экипаж был не в состоянии отключить двигатели из-за неполадок оборудования или гибели. Двигатели выработали запас топлива или программу разгона и отключились. Корабль вышел из зоны радиоконтроля, не сумев подать сигнал бедствия в штатном режиме. В настоящий момент корабль обречен. С такой скоростью он покинет пределы Солнечной Системы, гарантированно не встретив на пути ни одного искусственного сооружения.

Я оглянулся на Аду. Она сидела в заднем кресле, сжавшись в комочек, и широко открытыми глазами наблюдала, как мы решаем судьбу неизвестного корабля. Было видно, что ей очень страшно. Я ее прекрасно понимал. Страшно и за себя, за такую маленькую, одну в громадном, пустом, мертвом и равнодушном пространстве. За тонкой оболочкой корабля мертвый вакуум, который не оставит ни единого шанса, если ты окажешься слабее его. Восемь сантиметров наружной обшивки не спасут от более-менее крупного обломка. Те, кто живут в космосе, уже привыкли, смирились с призрачной скорлупкой жизни или не выдержали и ушли в самом начале пути. Но это профессионалы, люди, отдавшие себя целиком космосу; те, которые всегда на передовой и не видят для себя другой жизни. Но еще страшнее за пилотов мертвого корабля. Для них катастрофа уже произошла. Вскрытый консервным ножом, неуправляемый мертвый корпус сейчас является либо последним затухающим шансом жизни, либо готовой усыпальницей. И не знаешь, что лучше: то ли сразу открыть шлем скафандра, то ли тянуть до последнего, до боли экономя последние глотки воды и кислорода в сумрачной надежде: а вдруг поймают сигнал, а вдруг заметят, а поймают вытащат? Понятно, что вне плоскости эклиптики эти шансы равны одной миллиардной и постоянно уменьшаются, но ведь шансы есть.

Надо было немножко приободрить девочку.

– Не бойся, сейчас мы подойдем поближе и аккуратненько посмотрим, что за ящик там летает. Если он стартовал недавно, то есть шанс, что пилотов вытащим. А засады не бойся, какой же дурак пойдет на верную смерть, даже ради такой красавицы, как ты.

Ада фыркнула и отвернулась. Улыбнуться я ее не заставил, но, скорее всего, ей полегчало.