Могила

— Как только освобожусь, — сказал он, обрадовавшись, что приглашение осталось в силе. — Если, конечно, ты не против.

— Не против.

— Тогда приеду не позднее чем через час. Обещаю.

— С тобой правда все будет в порядке?

Джек был благодарен ей за заботу.

— Уверен в этом.

Он закрыл дверцу и долго смотрел вслед отъезжающему грузовику. А потом начался длительный подъем на третий этаж. Но когда он с ключом в руке дошел до двери, его охватили сомнения. Что ждет его за дверью? Ему хотелось, чтобы передняя комната была пуста, а молодая Калабати спала. Тогда он оставил бы оба ожерелья на ночном столике, где она, проснувшись, и обнаружила бы их. А сам бы поехал к Джии. Но это самый простой путь. Калабати узнала бы о смерти брата сама. И в лучшем случае она уйдет прежде, чем Джек вернется домой.

Джек очень надеялся, что все будет именно так. Пусть хоть что-то

будет просто сегодня!

Он открыл дверь и вошел в коридор. В квартире было темно, и свет пробивался только из кухни. Слабый отблеск шел из спальни. Все, что Джек слышал, — это дыхание, отрывистое, резкое. Оно доносилось с дивана, к которому Джек и сделал шаг.

— Калабати?

Раздались стоны, кашель и стоны. Кто-то поднялся с кушетки. В смутном свете Джек смог разглядеть сгорбленную фигуру, которая направилась к нему. Он более ощутил, чем увидел, трясущуюся руку, потянувшуюся к нему.

— Дай его мне! — Голос походил на шипение. — Верни его мне!

Ошибки быть не могло. Это Калабати.

Джек попытался было что-то сказать, но почувствовал, что слова застряли у него в горле. Трясущимися руками он расстегнул застежку и снял с шеи ожерелье. Затем вынул из кармана ожерелье Кусума.

— Возвращаю с процентами, — сказал он, бросив оба ожерелья в протянутую ладонь, избегая прикосновения к ней.

Калабати или не поняла, или даже не обратила внимания на то, что теперь владеет двумя ожерельями. Она медленно повернулась и пошла в спальню. На какое-то мгновение ее фигура оказалась освещенной, и Джек, убедился — она древняя старуха. Калабати скрылась в спальне, и он остался в комнате один.

Все его тело чувствовало нечеловеческую усталость. Он подошел к креслу у окна, посмотрел на улицу и присел.

Все кончено. Наконец-то все кончено.

Кусум погиб. Ракшасы погибли. Вики дома к безопасности. Калабати в спальне опять становится молодой. Он поймал себя на непреодолимом желании пробраться по коридору и подсмотреть, что происходит с Калабати… убедиться, что она действительно становится моложе. Может, тогда он поверит в волшебство.

Волшебство… после всего, что ему пришлось увидеть, через что пришлось пройти, он до сих пор не верил в волшебство. Волшебство не подвластно ни чувствам, ни правилам. Волшебство…

Он не знал, что все это означает, не мог объяснить, что такое ожерелье и ракшасы. Он решил назвать все это неизведанной тайной и успокоиться.

Но все же ему хотелось посмотреть, что происходит.

Попытавшись подняться, он убедился, что не может. Слишком ослаб. Откинувшись назад, Джек закрыл глаза. Его потянуло в сон…

Он очнулся, услышав за спиной какой-то шум. Открыв глаза, он осознал, что дремал. Небо окрасилось нежным предрассветным светом. Джек понял, что проспал не менее часа. Кто-то подходил к нему. Он попытался повернуться, но обнаружил, что может повернуть только голову. А плечи от слабости как будто приросли к спинке кресла.

— Джек? — Это был голос Калабати. Молодой Калабати, которую он знал. — Джек, с тобой все в порядке?

— Да, — ответил он. Но голос его был тихим.

Она обошла вокруг кресла и заглянула ему в лицо. На Калабати снова было ожерелье. И хотя она не выглядела, как раньше, на тридцать, но была близка к этому. Сейчас ей можно было дать лет сорок пять.

— Нет, ты совсем не в порядке! Смотри, сколько крови на кресле и на полу!

— Со мной все будет в порядке.

— Вот. — Она вынула ожерелье Кусума. — Дай я надену его на тебя.

— Нет! — Ему не хотелось иметь ничего общего с ожерельем Кусума. Или с ее ожерельем.

— Не будь идиотом! Оно поддержит твои силы, пока доберешься до больницы. Все твои раны сразу же начали кровоточить, когда ты снял его.

Она уже собиралась надеть на него ожерелье, но Джек завертел головой, чтобы помешать ей.

— Не надо!

— Джек, ты умрешь!

— Со мной все будет в порядке. Я справлюсь и без волшебства. А теперь, пожалуйста, уходи. Просто уходи.

Ее глаза погрустнели.

— Ты правда этого хочешь?

Он кивнул.

— Мы могли бы иметь по ожерелью и вместе прожить долгую жизнь. Конечно, мы не станем бессмертными, но будем жить, и жить без боли, без болезней.

«Какая же ты тварь, Калабати!»