Могила моей сестры

Ее сердце заколотилось.

– Опишите серьги.

– Нефритовые. Овальной формы.

– Как капли?

– Да.

– А бусы фирмы Sterling Silver?

– Да.

Трейси снова достала фотографию.

– Такие?

– Точно.

– Где они сейчас?

– Все забрал помощник шерифа.

– Но вы все сфотографировали и занесли в каталог?

– Разумеется. Это рутинная процедура. – Роза бросила на нее насмешливый взгляд. – Еще что-нибудь?

Трейси отодвинула стул и положила фотографию в портфель.

– Спасибо, Келли. Это очень помогло.

Она стала выходить из-за стола.

– Трейси!

Она обернулась.

– А что с останками?

Трейси помолчала, прижав ладонь ко лбу, чувствуя, что сейчас начнется приступ страшной головной боли.

– Извините.

Она села обратно.

Чуть помолчав, Роза спросила:

– В чем дело?

Трейси задумалась, что сказать, сколько раскрыть.

– Вам лучше не знать лишнего, Келли. В конечном итоге вы можете угодить в свидетели, а то, что я вам расскажу, может повлиять на ваши заключения.

– В свидетели?

Кроссуайт кивнула.

Роза вопросительно прищурилась, но Трейси, по-видимому, уже решила рассказать.

– Ладно. Но если бы я могла кое-что предложить…

– Пожалуйста.

– Позвольте мне послать ее останки прямо в морг. Это легче. Вы же не хотите сами перевозить их.

Двадцать лет назад кое-кто в Седар-Гроуве предлагал свои услуги. Они хотели закрыть это дело, но Джеймс Кроссуайт и слышать не хотел о похоронах и похоронных бюро. Он и слышать не хотел никаких разговоров о том, что его малышка мертва. У Трейси уже не оставалось надежды, но теперь появилось то, чего она ждала двадцать лет. Твердое подтверждение.

– Думаю, так будет лучше всего, – сказала Трейси.

Глава 14

Ранним утром на следующий день после исчезновения Сары Трейси открыла дверь и увидела на крыльце Роя Каллоуэя. Он мял поля своей шляпы. По выражению его лица она поняла, что шериф пришел не с хорошими известиями.

– Доброе утро, Трейси. Мне нужно поговорить с твоим отцом.

Трейси затащила родителей домой, когда темнота сделала всякие поиски в седар-гроувских холмах бессмысленными. Она помогала отцу, который устроил из своей комнаты собственный командный пункт, обзванивая полицейские участки, конгрессменов, всех знакомых, обладающих какой-то властью. Трейси обзванивала радиостанции и газеты. Где-то после одиннадцати, когда отец изучал топографическую карту, девушка забилась в одно из красных кожаных кресел, чтобы минут пятнадцать подремать. Проснулась она под одеялом, когда через свинцовые стекла лилось утреннее солнце. Отец по-прежнему сидел за столом, бутерброд, который она приготовила ему накануне, оставался нетронутым. При помощи линейки и циркуля он разделил топографическую карту на сектора. Она встала сварить кофе, но обнаружила, что кофейник на кухне уже готов. Очевидно, мама вышла рано утром, не будя ее.

– Он у себя в комнате, – сказала она.

Раздвижные двери за спиной уже распахивались, и вошел отец, поправляя заушники очков.

– Я здесь, – сказал он. – Трейси, свари кофе.

– Мама уже сварила.

Вслед за родителями она прошла в комнату.

– Ты говорил с ним? – спросил отец шерифа.

– Он сказал, что был дома.

Трейси поняла, что они говорят об Эдмунде Хаузе.

– Может кто-нибудь подтвердить это?

Каллоуэй покачал головой.

– Паркер в тот вечер работал на лесопилке и пришел поздно. Говорит, что Эдмунд уже спал у себя в комнате.

Когда Каллоуэй на мгновение замолк, отец спросил:

– Но?