Могилы из розовых лепестков

Как только двигатель катафалка заурчал вдали, Эйс запустил пальцы в длинные пряди волос у себя на макушке.

— Мне не нравится, что ты мучаешь мою младшую сестру, Катори.

Лили протянула руку и коснулась задней части белой рубашки Эйса. Он взглянул в её сторону. Она что-то прожестикулировала. Он оглянулся на меня.

Я посмотрела вниз на свои толстые шерстяные носки.

— Это был несчастный случай.

— Конечно.

— Так и было, — настаивала я.

— Хорошо, никогда больше так не делай, или я придумаю, как причинить боль тому, кого ты любишь.

Я встала так, чтобы быть примерно его роста.

— Не смей ничего делать моему отцу!

— Он добрый человек, Катори. Я бы пожалел, что причинил ему вред, но причинишь снова боль одному из нас — я причиню боль одному из вас. Тебе повезло, что я не захотел отомстить за то, что ты сделала с Крузом, — добавил он, оглядываясь на Лили.

— Что я сделала с Крузом?

— Заставила его спасти охотника.

— Он предложил спасти Гвенельду. Я даже не знала, что он может.

Эйс хмыкнул.

— Может быть, он даже сделал это не для меня, — сказала я.

Глаза Эйса немного расширились, что заставило меня поверить, что я задела его за живое. Могла ли Гвен быть права? Мог ли у Круза быть мотив?

— Нет ни одной веской причины спасать врага, Катори, поэтому, пожалуйста, держи свои теории заговора при себе.

Он слишком активно защищался.

— Лил, ты можешь снова использовать свою пыль с Блейком? Мне нужно держать свою под рукой, — Лили сморщила нос, но встала. — Сделай так, чтобы он выглядел красиво. Очевидно, его бабушка захочет открытый гроб. И не забудь добавить небольшой выступ у него на лбу, там, где он его повредил. Для проницательных наблюдателей.

Кивнув, она вцепилась в моё запястье и наклонила голову в сторону открытой белой двери.

— Я не буду подшучивать над ней, пока тебя нет, — сказал Эйс.

Не обращая на него внимания, она снова надавила на моё запястье.

— Я действительно хочу увидеть его в последний раз, — сказала я.

— Ты увидишь его на поминках. Его бабушка устраивает большую вечеринку в гостинице. Твой отец пригласил нас.

Я не потрудилась сказать ему, что поминки — это не вечеринка. Он не стоил ни моего времени, ни моего дыхания. Вместо этого я развернулась и пошла впереди Лили.

Мой друг лежал посреди комнаты, полностью обнажённый. Я поняла, что никогда не видела его голым, и внезапно почувствовала себя не в своей тарелке. Я взяла мамин старый халат и накинула его на нижнюю половину его жёсткого тела. А затем подошла к его лицу и погладила по щеке, проведя пальцами по впадине, которую не смогли исправить несколько операций. Мои пальцы прошлись по его челюсти, в которую был вживлён небольшой кусочек тазовой кости, вниз по его жилистому плечу к предплечью, где была разрезана его бледная кожа. На краткий миг я задумалась, не сделала ли это с ним Гвенельда, чтобы всё выглядело как самоубийство. Я медленно убрала руки с его тела и положила их на холодный стол для вскрытия.

— Когда мне было восемь, Блейк увидел, как я сижу на качелях на школьной площадке в полном одиночестве. Он был на два года старше меня, но мы ходили в такую маленькую школу, что в каждом классе были перерывы в одно и то же время. В любом случае, он сел на качели рядом со мной и указал на набор морковных палочек у меня на коленях, — сказала я Лили, вспомнив свои покачивающиеся ножки-зубочистки и мой урчащий живот. — Это была среда. Я знаю это, потому что по понедельникам были палочки сельдерея, по вторникам — помидоры черри, а по средам — морковь. В то утро я осмелилась попросить что-нибудь ещё… что-нибудь вкусное… что-нибудь не слишком полезное, но мама отказала мне. «Мы едим только то, что дает нам земля, Катори, — говорила она. — Правильно питаться нужно с юных лет».

Я не была уверена, зачем рассказываю ей эту историю. Может быть, это было для того, чтобы она могла представить Блейка как личность, а не просто как задачу.

Я подняла свой взгляд на Лили. Она наблюдала за мной, сдвинув брови.

— Ты знаешь, что Блейк сделал в тот день? Он сказал мне, что хотел бы поменяться закусками. Очевидно, ему надоели чипсы. И каждый день после этого он обменивал всё, что приносил, на мой контейнер с овощами. Когда я рассказала эту историю на обеде в День благодарения в доме его бабушки много лет спустя, Би сказала, что никогда не видела, чтобы Блейк ел какие-либо овощи, кроме картофеля. Он так покраснел, а потом вышел из-за стола, — я улыбнулась Блейку сверху вниз. А потом слеза скатилась мне в рот. Она была солёной, как и его чипсы. — Я буду чертовски сильно скучать по тебе, — прошептала я срывающимся голосом.