Могучая крепость. Новая история германского народа

Кроме духовного и экономического груза войны и Холокоста, две стороны принесли в свой союз почти три десятилетия разнонаправленной политики и культуры, тяжелый багаж для повторного объединения. После исчезновения Берлинской стены осталась так называемая «стена в голове»^{794}. Многим восточным немцам не хватало безопасности все обеспечивавшей ГДР, в особенности в плане работы, в то время как западные немцы негодовали из-за высокой стоимости спасения старого государства «Штази» и обустройства такого количества этнических немцев на своих землях. В 1989 году 370 000 восточных немцев перебрались в ФРГ; между 1990 и 1992 годами там поселилось более 1 миллиона. В отличие от них очень мало западных немцев переехали на Восток, но этот жалкий ручеек имел силу речного порога. Ведь немалое их количество отправилось туда предъявить права и забирать назад собственность, конфискованную советским режимом после войны, или конвертировать государственную промышленность в западную рыночную экономику. Восточные немцы часто не желали этого и смотрели на происходящее, как на мародерство и грабеж после объединения

^{795}.

Когда возбуждение от объединения спало, каждая сторона нашла причины для недовольства другой. В глазах западных немцев репрессивное восточногерманское государство, не взявшее на себя ответственности за национал-социализм, имело с ним гораздо большую политическую связь, чем демократический Запад. Учитывая послевоенные успехи, западные немцы, которые стали инструктировать своих восточных коллег по политическим и экономическим вопросам, принесли с собой дух морального превосходства. Восточные немцы называли их Besserwessis, или «всезнайками»^{796}

. Со своей стороны, восточные немцы считали себя более истинными антифашистами. Они гордились германским наследием с легкостью, которой не могли похвастать многие западные немцы. Сегодня леволибералы побуждают обе стороны превзойти свои национальные особенности и вести исторически анонимную и политически нейтральную жизнь европейцев и граждан мира.

Во время 1950-х и 1960-х годов леволиберальные германские ученые, общественные деятели и интеллектуалы продолжали раннюю денацификацию и прилагали усилия по переобучению, подвергая германскую историю и общество радикальной критике. Дети Фейербаха, Маркса и Ницше, эти германские критики интересовались не классическим германским прошлым, а людьми, способными начать все по-новому. С такими целями они в меньшей степени стремились к восстановлению и нахождению падшего Отечества, чем созданию нового германского государства, сильного в покаянии и падании ниц перед миром. Узко представляя германское прошлое, как протофашистское и неспособное просветить современный мир, они предприняли попытку скорее похоронить его.

Многие из самых суровых критиков выросли в военные годы, некоторые состояли в «Гитлерюгенд», в то время как другие недолго служили в Вермахте. Все считали, что жили на земле с «демократическим дефицитом»^{797} и чувствовали за собой долг бросить вызов родителям, обвинив в военных преступлениях и ненормальностях в германской истории. Среди новых критиков выделялись философ и социальный теоретик Юрген Габермас и писатель и политический активист Гюнтер Грасс. В отличие от других известных левых, либеральных фигур, которые теперь, в мирное время служат германскому правительству, также готовые решать и военные вопросы в случае необходимости, — например, канцлер Герхард Шредер, бывший марксист, министр иностранных дел Йошка Фишер, бывший руководитель студенческих протестов и давний член партии зеленых, министр внутренних дел Отто Шили, со-основатель вместе с Петрой Келли партии «зеленых» и адвокат защиты для руководителей банды Баадера-Майнхоф — Габермас и Грасс сохранили свой юношеский идеализм и по-старому критикуют государство и в семьдесят лет^{798}

.

Как ведущий интеллектуал марксистской франкфуртской школы, Габермас поддерживал философию «конституционного патриотизма», требуя абсолютной лояльности по отношению к трансцендентальному политическому идеалу, который всегда трубит о настоящей государственности^{799}. Те, кто обладает такими принципиальными знаниями и использует их, являются самыми истинными патриотами государства и правильно судят о его действиях от имени всех и во благо всем. Во многом действуя, как лютеранские проповедники шестнадцатого века, только в меньшей мере соглашаясь на компромиссы, эти современные критики ставили задачу возбудить и поднять общественность, когда бы правители ни переходили границы, определяемые когда-то божественным, а теперь строго гражданским мандатом на правление. Это был новый вид рожденных за пределами Германии немцев, это не те, кто принадлежал другому обществу, нации или правителю за пределами германского государства. Это самоназначенные наставники родных граждан с более ранней преданностью высшему нравственному императиву.