Могущество и честь

Стены патрулировало достаточное количество бойцов, они расхаживали взад и вперёд по всем переходам, и потому я уселся прохладиться в одной из башен, в стороне от их маршрута, так, чтоб никому не мешать. Сюда тоже залетал ветер, слава богу, чуть более прохладный, чем обычно. Приближался сезон дождей, перед которым крестьяне сеяли зерно и сажали овощи. Это было то короткое время в году, когда мне, северянину, более или менее легко дышалось в здешних широтах.

А потом в башню вошёл кто-то ещё и тяжело опустился на единственную здесь скамью. Уверенно. Может, он из числа дозорных?

— Я помешаю?

— Нет, — глуховато произнёс незнакомец. Пару минут мы молчали, наслаждаясь ветром, прометавшим края бойниц. — Ты ведь из людей госпожи Солор, так?

— Да, — я помолчал. — Один из её офицеров.

— Приближённых к ней.

— Да, весьма.

Ещё одно относительно короткое молчание.

— И как дела у её светлости?

— У госпожи Солор? Всё хорошо.

— И в её отношениях с мужем также?

Я с недоумением покосился на своего собеседника. В темноте башни я его не видел, только чувствовал плечо, покрепче, чем моё собственное. Интересно, по меркам Империи насколько подобный вопрос выходит за пределы допустимого? Но, наверное, мне бы его не задали, если б на него нельзя было отвечать. К тому же голос у незнакомца твёрдый. Видимо, он из знати, а если и нет, то крупная шишка. Он должен, как рыба, плавать в местных традициях и установлениях, касающихся родовитых господ.

Может ли нанести Аштии вред мой честный ответ на этот вопрос? Не думаю.

— В отношениях её светлости с мужем всё прекрасно.

В отдалении застучали подковки сапог — видимо, дозорные снова шли этим маршрутом. Их было трое, один из них нёс факел. Видимо, осматривают стены и убеждаются, что нигде в темноте никто не притаился. Войдя в башню, факелоносец повёл пламенем в нашу сторону, всмотрелся в меня — а потом склонился в низком поклоне. Его спутники тоже.

Рядом со мной сидел император.

Я вскочил, склоняя голову, но правитель сделал жест, который можно было истолковать и как разрешение отступиться от протокола. Дозорным же велел продолжать путь, и те поспешили убраться с глаз долой вместе со своим факелом.

— Садись, Серт, — проговорил его величество уже более узнаваемым голосом. — Садись.

Я повиновался. Теперь молчать стало труднее, но и заговорить как-то… неудобно. А уйти — тем более. Раз уж мне велено было садиться.

Прошло с полминуты, прежде чем государь заговорил.

— Мне давно уже стало ясно, что такая женщина, как госпожа Солор, способна тронуть моё сердце. И не только сердце. Она восхищает и характером, и твёрдостью, и мастерством. Не так ли?

— Конечно, — прифигев от неожиданности, я лишь вслушивался.

— Но я слишком привык к иному отношению женщин, к иному их поведению. Ждал, когда она подаст мне знак первой, когда потянется ко мне. Потом Аштия пропала, и я понял, что напрасно дожидался чего-то. Что надо было действовать более решительно. Однако, когда она вернулась, сразу же объявила о своём браке с командиром моих гвардейцев. Я опоздал. И опоздал вмешаться тогда. Поздно понял, что именно её хотел бы видеть своей женой, — император помолчал. — Я хочу теперь узнать у тебя, как у человека, близко знающего Аштию — есть ли мне смысл предложить ей оставить мужа и стать моей женой?

Решиться было трудно. Но если не знаешь, что отвечать — говори правду.

— Сомневаюсь. Аштия и Раджеф в присутствии посторонних ведут себя очень сдержанно. Однако взгляды не могут обманывать. Когда они смотрят друг другу в глаза, в них видна любовь. Тут не ошибёшься.

Император прерывисто вздохнул. Я посмотрел на него с опаской. Глаза уже привыкли к темноте, и на фоне отдалённых сполохов света, заливавшего внутренние дворы замка, более или менее чётко был вычерчен его профиль. Казалось, глаза поблёскивают, как грани неживого драгоценного камня. Может, они просто отражали те же искорки света. Как ни странно, сейчас его величество казался мне более всего похожим на человека.

— Что ж… Раз так, я, конечно, не стану мешать счастью женщины, пользующейся моей приязнью.

— Ваше величество, могу я спросить?

— Раз уж я заговорил о таких деликатных вещах, то, пожалуй, честно будет дать и тебе такую же возможность. Спрашивай.

— Правда ли, что государь лишь на одну четверть человек?

— Да, — усмехнулся император. — Я сын демона, правителя области Аскеналь, и его дочери, наполовину демоницы. Моя мать была рождена на свет пленницей из человеческого мира. К сожалению, бабка не дожила до моего рождения, поэтому у меня не было возможности спросить, к какому сословию она принадлежала. Впрочем, может, это и к лучшему. Я вправе считать, что она была представительницей знати. Тебе хочется узнать ещё что-нибудь?

— Да. Каково это — править человеческим миром для существа, лишь на одну четверть являющегося человеком?

— Прекрасно. Человеческая кровь очень сильна. Она вполне способна одержать верх над демонической, даже превышающей её количеством. Я удовлетворил твоё любопытство?

— Да, ваше величество.