Действительно, мы стояли возле калитки дома Клавдии Михайловны. Настала пора прощаться. Не будь рядом Насти, я бы, быть может, и отважился чмокнуть Полину в щёку, но при подружке делать этого ни за что бы не стал. Мы стояли, молчали, и мне ужасно не хотелось произносить слова типа: «Ну давай, как-нибудь ещё свидимся».
Настя оказалась понятливой.
— Ладно, вы тут поболтайте, а я пошла. Ещё раз спасибо, Женя, за приятно проведённый день!
Мы с Полиной остались вдвоём. Странно, тут я что-то совсем растерялся и, чтобы не выглядеть полным идиотом, сказал:
— А меня тут между делом идея посетила. Почему бы тебе не записать на студии мою песню?
— Твою песню? А ты что, песни сочиняешь?
— Ну как сочиняю…
Хорошо, что было темно, и Полина не видела, как покраснели мои щёки и уши.
— Ты понимаешь, иногда в голове возникает мелодия и сами собой рождаются стихи. Нот я не знаю, поэтому прошу своих знакомых, кто в этом разбирается, их записывать.
— Ого, вот это да! А кто поёт твои песни?
— Да я недавно их сочинять начал. Одна песня называется «Ах, какая женщина», написана пару недель назад, её пока исполняет ансамбль в ресторане Асбеста, но думаю, вскоре будут петь во всех ресторанах СССР. А вторая называется «И вновь продолжается бой». Отвёз её на прошлой неделе в Москву, отдал Силантьеву — это который руководитель оркестра Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Обещал после заграничных гастролей ею заняться вплотную, но вроде как она ему пришлась по душе.
— Обалдеть! — всплеснула руками Полина. — Вот бы их послушать!
— Кстати, да, надо попросить друга детства, который в том самом ресторанном ансамбле играет, попросить сделать магнитофонную запись. Пусть даже не идеального качества, просто чтобы было. Ну а уж оркестр Силантьева, думаю, студийную запись сделает без проблем. Если до этого всё же дело дойдёт, а я надеюсь, что дойдёт.
— Вот здорово! — не уставала восхищаться девушка. — А почему раньше молчал?
— Так пока нечем особо хвалиться. Вот когда мои песни начнёт петь вся страна… Хм, в общем, со временем услышишь. А для тебя у меня тоже есть песня, буквально сегодня родилась, пока в парке гуляли. Назову её, пожалуй, «Аист на крыше».
— А напеть сможешь? Ну пожалуйста! — взмолилась Полина, сложив молитвенно ладошки.
— Из меня тот ещё певец… Ну ладно, как получится, только не смейся.
В общем, спел вполголоса и, надо сказать, Полина была в полнейшем восторге.
— Стой здесь, я быстро.
Она метнулась в дом, а через минуту выскочила обратно с блокнотом и карандашом.
— Вот, записывай слова. Мелодию вроде запомнила, так что потом ноты допишу — нас нотной грамоте с первого курса учили. Хотя, конечно, без аранжировки не обойтись. Но у нас в училище есть ребята толковые помогут.
Мы отошли к фонарю, и под его рассеянным светом я набросал слова песни.
— Она такая, малость пафосная, — сказал я, возвращая блокнот и карандаш. — Экспрессивная манера исполнения, с ударением на сильные доли.
— Это я уже заметила, — улыбнулась Полина. — Боишься, что не потяну?
— Да почему сразу боюсь…
— Вижу, что сомневаешься. А я в себе не сомневаюсь.
— Ну и молодец, — тоже улыбнулся я. — Кстати, на припеве желательно, чтобы какой-нибудь детский хор подпевал. Ну или минимум трио бэк-вокалисток.
— Каких вокалисток?
— Э-э-э… Это на Западе так говорят, «бэк» в переводе означает «зад», то есть стоящие сзади на подпевке.
— Теперь понятно. Ладно, поздно уже, пойду. А ты на всякий случай иди прямо, до улицы Большакова, и потом свернёшь на 8 марта. Вдруг эти придурки всё ещё там, тебя караулят.
И, привстав на цыпочки, поцеловала меня в щёку, а мгновение спустя хлопнула калитка, и я остался один. Вот ведь, думал я, проведя пальцами по щеке, которой только что касались нежные девичьи губы, думал, как её поцеловать, а она сама меня поцеловала. Надеюсь, это не благодарность за песню. Вернее, не только за песню, а и за мои человеческие качества. Эка как я себя — человеческие качества!
Идти я и правда решил по пути, указанному Полиной. Сделаю небольшой крюк, десять минут ничего не решают. Бросил взгляд на часы… Надо же, уже одиннадцатый час. То-то всё вокруг вымерло.
Я не успел дойти до поворота на Большакова, как сначала спиной почуял опасность, а затем уже услышал торопливые шаги. Обернувшись, увидел три фигуры — одну высокую, и две поменьше. Твою ж мать, выходит, они из темноты «пасли» меня всё это время. М-да, события разворачиваются, как в дешёвом боевике категории «Б», как если бы его снимали в Голливуде.
Я мог бы убежать, и более чем уверен, что моей выносливости хватило бы от них удрать, но не стал этого делать. Вместо этого снова стянул с запястья часы, сунул их в карман пиджака, а сам пиджак снял и повесил на штакетину.
— А вы неугомонные ребята, — сказал я, когда они приблизились и замерли на расстоянии нескольких шагов. — Всей шоблой налетите, или один на один для начала?
— Мы не боксёры, — сказал высокий, — так что шанса тебе не дадим. А проучить тебя придётся. Так, чисто для профилактики, надаём лещей.