Мой балет

И, конечно, невозможно забыть о роли Красса в «Спартаке», которая стала непревзойденной. До сих пор можно увидеть молодых интересных исполнителей роли Спартака, но Красс все же остался непревзойденным. Это было слияние удивительной работы хореографа и умного, талантливого танцовщика. А потом разрыв на пике творческого слияния и сотрудничества с Григоровичем, о котором очень жалел отец, к сожалению, произошел. Но момент, когда создавался «Спартак», наверное, был самым счастливым моментом в жизни нашего отца. Это замечательно, когда удается создать коллектив единомышленников, которые влюблены в идею спектакля. И это всегда чувствуется в труппе, что создается нечто значительное. Гениальная музыка Хачатуряна, которая была пересмотрена Юрием Николаевичем с его режиссерской точки зрения, потрясающие костюмы и декорации Вирсаладзе создали удивительное сценическое пространство. Зрители приходили в Большой театр, у них возникало ощущение, что они находятся не в обыкновенном театре, а в Колизее. Сегодня, гастролируя по разным странам, мы понимаем, как потрясающе эти декорации вписываются в любые театры мира. Этот спектакль проходил в Греции, в амфитеатре, и в Риме, и думаю, что дружба с режиссером Франко Дзеффирелли началась именно после того, как он увидел этот спектакль и такого уникального артиста-танцовщика. Надо отметить, что с Владимиром Викторовичем Васильевым, исполнителем роли Спартака, был совершенно фантастический партнерский дуэт: дуэт не мужчины и женщины, как в балете было принято, а совершенно уникальное соперничество, которое привело к такой ядерной реакции. Дело в том, что партию Спартака готовили два танцовщика – Владимир Васильев и Марис Лиепа. Как получилось, что один стал Спартаком, а другой – Крассом? Поначалу партия Красса отдана была артисту Владимиру Левашову, и партия не была танцевальной. На одной из репетиций отец пытался что-то объяснить, предложить Григоровичу и Васильеву, и встал на позицию Красса. Григорович заметил, наступила пауза, и он сказал: «Марис, а вы не хотели бы попробовать партию Красса?» Это было очень неожиданно, но очень интересно. Как пишет в своих воспоминаниях ученик отца Борис Акимов (отец ввел его вторым составом на партию Красса), когда первый раз на верхней, репетиционной сцене Большого театра прошла репетиция, где отец прошел Красса, труппа была ошеломлена. Все ходили и говорили: «Вы видели Лиепу в Крассе? Это непередаваемо, это что-то необыкновенное!» С этого момента начался другой спектакль, сложился костяк – четыре персонажа: Спартак – Фригия (Вл. Васильев, М. Лавровский) – (Е. Максимова, Н. Бессмертнова), Красс – Эгина (М. Лиепа – Н. Тимофеева). Четыре мощных актерских работы, четыре выдающихся исполнителя.

Отец мечтал, чтобы Андрис станцевал Красса. Я помню, как он говорил: «Но мы сделаем совершенно другой образ». И мне очень жаль, что этого не случилось, потому что мне кажется, что именно содружество и работа отца и сына дали бы новое звучание этой роли. Сейчас такое ощущение, что исполнители, которые идут за отцом, находятся как будто в тупике. Я помню, как отец говорил: «Мы сделаем совсем другого Красса, он будет молодой, яркий, дерзкий!» Сшили даже костюм: Андрис с Ниной Ананиашвили должны были на одном из конкурсов танцевать Адажио Красса и Эгины. Андрис репетировал: отец показывал, а он записывал все на магнитофон (тогда не было видео). То же произошло и с «Видением розы» – Андрис записывал, потому что понимал: каждый приход отца в зал для него – подарок судьбы. Но это была уже запись на видео, и по этому видео я тоже входила в этот спектакль. Я слушала и смотрела репетицию Андриса с Ниной Ананиашвили, и когда отец говорил им замечания, у меня было полное ощущение, что и я тоже репетирую с отцом.

Мой брат Андрис Лиепа вспоминает: «Мне кажется, что приход в Большой театр Григоровича абсолютно поменял менталитет танцовщиков. Помимо актерских ролей стали появляться новые пластические открытия, и таким открытием была «Легенда о любви» 1964 года. Этот спектакль уже шел на сцене Кировского театра с огромным успехом, но войти в спектакль, который уже идет и поставлен на другого человека, и сделать что-то, чтобы это запомнилось, – очень сложно. И, наверное, «Легенда о любви» – это тот спектакль, который отцу очень удался, потому что он обладал совершенно фантастическими руками, чувством позы и музыкальностью. Он был не просто танцовщик, а очень думающий танцовщик. Ему подошел и костюм, и восточная чалма, и корона с двумя красивыми красными факелами. Я был ребенком, и на меня это произвело неизгладимое впечатление: я пришел домой и слепил отцу из детского пластилина фигуру Ферхада с короной. Помню, что ему очень понравилось».