Мой бедный Йорик

— Но почему тогда о тебе молчат искусствоведы, серьезные художники? О тебе трубит желтая пресса, считает твои деньги, в Интернете опять появилась твоя фотография с обнаженной девицей…. Правда, не с этой… Но хоть бы одно слово по делу. Не знаю — композиция, краски, оттенки, характеры… Молчание! Ничего! Пустота…

— А ты, значит, шпионишь за мной по Интернету, по страницам газет? Подглядываешь? Это не ты, случайно, фотографию им послала? Больше некому! Папарацци, шпионка…

— Вот как? А я думала, это фотомонтаж.

В этот момент в дверь позвонили. Пользуясь моментом, Иероним выскочил из студии в коридор. Ане показалось, что она услышала его облегченный вздох, когда он проскользнул мимо.

— Неужели нельзя квитанцию сунуть в ящик?.. Зачем тебе понадобилось заказывать отчеты оператора связи с доставкой на дом? — на ходу Иероним послал упреки по двум возможным адресатам.

Пока Иероним открывал дверь, Аня поставила сумочку, достала мобильник. Странная история! Иероним же присылал ей SMS-ку. Она как раз выходила из университета, когда пискнуло в левом боку. Он спрашивал, когда она будет дома, она ответила, что уже едет. Почему же тогда возникла эта сцена с голой девицей, рисованием без карандаша?

Из коридора раздалось такое знакомое «О-о-о-о…», почти как «го-о-о-о-о-л» бразильского футбольного комментатора. Не может быть! Отец в кои-то веки приехал в гости?

В прихожей отца не оказалось. Там обнимался Иероним со своей мачехой Тамарой и Виленом Сергеевичем. Какая идиллия! Трудно поверить, что совсем недавно такие встречи заканчивались скандалами и выяснением отношений. Имя Тамара, даже если оно встречалось в поэме Лермонтова или детском стихотворении про пару санитаров, вызывало у Иеронима приступ ненависти. Упоминание же имени мачехи вместе с Виленом действовало на него, как отвар мухоморов на викинга-берсерка. Теперь он кричал в прихожей «о-о-о-о…» и радовался, как ребенок круглосуточного детского сада редкому появлению родителей.

Как быстро меняются люди! Одна, похоронив мужа, тут же нашла себе спутника жизни. Другой — резко воспылал любовью к ближним, которых вчера ненавидел всей душой. «О женщины, вам имя — вероломство!» Но и мужчины, вы ничем не лучше.

— Анечка! Дочурка моя! — в глазах мачехи насмешка. Неужели придется целоваться с ней? Куда денешься, если муж уже протоптал дорожку к серпентарию! — А мы видели тебя из машины. Хотели подвезти, а потом решили за тортиком завернуть. Вот, держите… Йорик, какая хозяйственная у тебя жена! Чешет по Каменноостровскому, из сумки зеленый лук торчит. Повезло тебе с женой.

— Вы же еще и учитесь, Анечка. Скоро у вас диплом? — подключился к светской беседе Вилен Сергеевич.

— Уже через год.

— На чем решили специализироваться? Радио, телевидение, печать, а может, паблик рилейшенз?

— Решила специализироваться на зеленом луке, холодном борще и котлетах по-киевски, — закрыла Аня тему.

Иероним с гостями прошли в студию, а Аня пошла на кухню, готовить обыкновенный холодный борщ для гостей.

— А ты работаешь! — послышался голос Вилена Сергеевича. Очевидно, гости увидели голую девицу. — Может, мы не вовремя?

— Перестаньте, я уже закончил. Располагайтесь…

Стало быть, муженек успел. Может, поэтому он так вяло защищался?

Холодный борщ как-то не давался. Сначала Аня немного порезала палец. Не страшно, потому что в свекольной воде крови не видно, как на спартанском красном плаще. Пейте мою кровь, гости дорогие! Потом перебухала уксуса и пришлось доливать воду. Хотя мачеха, должно быть, могла пить уксус из горлышка, не морщась. А уж ходить босиком по горящим углям умела наверняка.

Расположившись на антресолях, ели холодный борщ из кузнецовского фарфора и пили ледяную водку из дамских, одноглотковых рюмочек. Пригласили за стол и натурщицу Катю при условии, что она что-нибудь на себя наденет.

— Вспомните знаменитую картину Эдуарда Мане «Завтрак на траве», — кстати заметил Вилен Сергеевич. — Ведь там в окружении одетых мужчин закусывает совершенно обнаженная женщина.

— Композиционно Мане использовал в картине известный рисунок Рафаэля, — заметил Иероним.

— По-моему, Мане вообще несамостоятелен, — включилась в разговор Тамара.

— Искусство вообще несамостоятельно, — неожиданно даже для самой себя высказалась Аня.

— Браво! — Вилен Сергеевич похлопал одними пальчиками. — Мысль очень глубокая. А для такой юной девушки, как вы, просто удивительная.

— Если сама эта мысль самостоятельна, — заметила с усмешкой мачеха Тамара.

— Может быть, вы разовьете эту идею? — поинтересовалось мачехино доверенное лицо.

— Лучше я подолью вам борща, — уклонилась Аня.

— С удовольствием, — Вилен Сергеевич подставил тарелку.

Холодный борщ надо есть очень аккуратно, иначе можно превратиться в вампира. У мачехи Тамары на бледных и тонких губах повисла красная капелька.

— А что если сделать римейк «Завтрака на траве»? — задумчиво произнес Иероним. — Обнаженный мужчина в окружении строго одетых женщин?

— Я бы посоветовала одетую женщину в окружении обнаженных мужчин, — сказала Тамара, а красная капелька сбежала по ее подбородку.