Мой бедный Марат

Лика. Да, я слушаю… (После паузы.) Ого, какое внушительное молчание. Интересно, будет ли оно нарушено? Откликнитесь… (Вскрикнула.) Что?… Это ты?… Наконец-то… Когда ты приехал?… Конечно, жду; я еще вчера получила телеграмму… Странно? Чему я должна удивляться?… Четыре года не виделись, ты приехал с того света и стоишь почему-то внизу, и мы говорим по телефону!… Сейчас же поднимайся наверх. Лифт теперь работает… (Опустила трубку, вскочила с тахты, в волнении прошлась по комнате. Засмеялась вдруг и погрустнела и посмотрелась в маленькое зеркальце. Попробовала навести порядок в комнате, – но тут услышала звонок. Быстро вышла и через мгновение вернулась и сказала, оглянувшись на дверь.) Ну, входи же…

В комнату вошел Леонидик, в солдатской шинели, повзрослевший, изменившийся.

Леонидик. Погоди… (Молча подошел к креслу, сел, закрыл глаза рукой.)

Лика. Ты что молчишь?

Леонидик (открыл глаза, улыбнулся). Вот об этой минуте я и мечтал четыре года. (Встал с кресла.) Можно, я тебя поцелую?

Лика порывисто поцеловала его.

(Оглянулся.) Как здесь изменилось все… Вот тут стоял мой топчанчик, а здесь наша печурка…

Лика. Что же ты шинель не снимаешь?

Леонидик. Видишь ли… У него это не слишком ловко получается. (С некоторым трудом снял с себя шинель, и Лика поняла, что вместо левой руки у него протез

.) Вон какая история.

Лика (почему-то улыбнулась). Ладно. Война. Так полагается.

Леонидик. Конечно. (Тоже улыбнулся.) Собственно, из-за этого он и мямлил тебе что-то по телефону… Не хотелось пугать.

Лика. Господи, то ли я еще видела. Тебе просто повезло.

Леонидик. Не совсем. Я потерял ее в Хайларе за неделю до капитуляции. Было немножко обидно. (Словно оправдываясь.) Я ведь писал, что был ранен. И из Маньчжурии и из Хабаровска… (Смущенно.) Ну, а в подробности не хотелось вдаваться.

Лика. Я понимаю.

Леонидик (засмеялся вдруг). Слушай, неужели я вернулся? Взял да и вернулся?…

Лика (тоже засмеялась). Ты вернулся – честное слово!…

Леонидик. Когда сегодня утром он увидел Невский и там вдали Адмиралтейскую иглу… и это, единственное в мире, ленинградское небо… (Смешался.) Я смешно говорю?

Лика

. Вовсе нет… (Тихо.) Я все понимаю.

Леонидик (сунул ей сверток). Это тебе.

Лика. Туфельки?…

Леонидик. Домашние, японские… Правда, смешные? И совершенно удивительный гребень.

Лика (примерила гребень перед зеркалом). Ух ты, на Кармен похожа!… (Обернулась к Леонидику.) Спасибо… Ты внимательный, замечательный и удивительный. Чаю хочешь?

Леонидик. Мечтаю.

Лика (включила электрический чайник). Тогда жди.

Они сидели и смотрели друг на друга.

Леонидик. Ну, говори…

Лика. О чем?

Леонидик. Как жила. Что было.

Лика

. А я иногда думаю: чего же не было? Пожалуй, все было. (Помолчала.) Да ведь ты из писем моих знаешь… После того как вы в армию ушли, я узнала о смерти мамы… Об отъезде уж и речи быть не могло – пошла в госпиталь… Да и куда ехать? Так и жила – училась, работала… Ну, обстрелы, конечно, очень мешали. (Улыбнулась.) Так и жила.

Леонидик. А сейчас?

Лика. На втором курсе медицинского.

Леонидик. Словом, исполнение всех желаний?

Лика (помедлила). Не всех.

Леонидик (неуверенно). Старайся.

Лика (усмехнулась). Не от нас зависит.

Леонидик. Нет. Все будет хорошо.

Лика. Думаешь?

Леонидик. Уверен. (Погладил ее руку чуть дольше, чем надо бы.)

Лика

. Чайник вскипел.

Леонидик. Молодец.

Лика. Кто?

Леонидик. Чайник. Вовремя вскипел.

Молчание.

Лика (занялась чаем). Где ты остановился?

Леонидик. У двоюродного брата. Он еще весной из эвакуации вернулся. Это что за варенье?

Лика. Айва.

Леонидик. Мы с ним непохожие. Уживемся вряд ли. (Весело.) В сущности, ты осталась у меня одна. Одна на всем свете.

Лика. Одна?

Леонидик. Ты и Марат. Нас трое. То, что было тогда, весной сорок второго, не забудется. Правда?

Лика. Правда.

Они молчат, погруженные в воспоминания.

Леонидик. Хорошее варенье.

Лика. Положить еще?