Мой брат играет на кларнете

Очень довольный последней фразой, Дирдом как бы опять проглотил стакан сладкого морса и заулыбался.

– Но Наливин собирался идти туда, где учат… вокалу. Я сам слышал.

– На наше счастье, там не оказалось вакантного места!

– А Лукьянов?

– Откуда ты знаешь Лукьянова? – Дирдом внимательно взглянул на меня.

– И он согласился?

– Он всегда исходит из интересов дела. А откуда ты его знаешь?

Мне казалось, что ждать нельзя, что дорога каждая минута. Как будто речь шла о спасении тяжелобольного. «Надо разыскать маму и папу! Немедленно!..» – решил я. И выбежал из кабинета.

Бухгалтерия находилась на втором этаже управления строительства, а отец работал на третьем. Но я не только поэтому решил сперва побежать к маме. Престо я знал, что она-то уж не растеряется и найдет выход из положения.

И потом… в трудные минуты мама всегда умеет взять себя в руки. «Собраться», как говорит отец.

«Этого не может быть! – рассуждал я сам с собой по дороге. – Мама придумала все это ради того, чтобы Виктор Макарович… не уходил, не расставался с нами. Разве сможет Наливин?.. Но он согласился! А Виктор Макарович обнаружил у него голос… Наливин сам говорил. Называл учителем… Он, должно быть, не знает, что в ад попадают «предатели благодетелей». Люди, не помнящие добра… Но не в этом дело! Надо исправить… Пока Виктор Макарович не узнал!»

Нужен был пропуск. Я стал звонить снизу… Но телефон бухгалтерии, конечно, был занят.

И вдруг я увидел маму. Она шла как ни в чем не бывало, держа в руках пачку бумаг.

– Что случилось? – спросила она, заранее беря себя в руки.

– Вывесили приказ! Его Дирдом написал… Художественным руководителем будет Наливин!

– Что? Что?!

– Наливин… Он согласился! Дирдом ему объяснил, что это хорошо для афиши. А Виктора Макаровича… мы обманули.

– Не повторяй моей обычной ошибки. Не паникуй раньше времени!

На самом деле мама никогда не впадает в панику. Просто в последнее время она все чаще стала приписывать себе то, чего я, по ее мнению, не должен был делать. Маме кажется, что до меня быстрее дойдет, если я буду знать, что она испытала эти ошибки на себе самой и сама убедилась в их ужасных последствиях.

– Надо идти к Лукьянову, – сказала мама. – У него совещание. Но это неважно. Пойдем… Ты скажешь свое мнение от имени хора!

– И папу захватим.

– Он разволнуется. А впрочем…

Отец переводил взгляд с мамы на меня, будто спрашивал: «Правда ли это?..»

– А Лукьянов разве не знал? – уже вслух спросил папа. – Ты не говорила ему о Викторе Макаровиче?

– Говорила… Но не акцентировала на этом. Я знаю Лукьянова. У него свои принципы. Ставку надо было выбивать не ради определенного человека, тем более пенсионного возраста, а ради дела. Но ведь другой кандидатуры и не было!

– Идем к нему! – решительно заявил отец. И пошел впереди, хотя обычно в таких случаях нас за собой ведет мама.

У Лукьянова шло совещание.

– Я загляну… – сказал папа.

Секретарша как бы защитилась от него обеими руками:

– Ну, это уж на вашу ответственность!

Через минуту Лукьянов вышел в приемную.

Как я и предполагал, он был высоким, стремительным.

Лицо его было не просто приятным и открытым, как у меня на концертах, но еще и красивым. И загорелым.

– Что такое? – не здороваясь, спросил он.

– Надо вам рассказать… – начала мама.

– Это срочно?

– Да! – сказал я.

Он взглянул на меня с удивлением, но даже не спросил, кто я такой.

– Давайте!

Он распахнул дверь, которая была напротив его кабинета.

– В чем дело?

– Речь идет о художественном руководителе ансамбля, – сказала мама.

– Этот вопрос решен положительно.

– В том-то и дело, что нет!

– Как нет? Единица утверждена.

– Но персональное назначение… неверное, – продолжала мама. – Утвержден не Виктор Макарович, а другой человек.

– Ну, в такие детали я вникать не могу…

Тут произошло неожиданное: папа повысил голос.

– Нет, вы прекрасно знаете, что любой проект, любая машина состоят из деталей. И вы постоянно вникаете… Но и художественное произведение, и человеческая жизнь – все, все состоит из деталей!

– Директор Дома сообщил мне вчера, что Виктор Макарович сам решил отдохнуть. Что ему врачи запретили…

– Дебет с кредитом явно не сходятся! Он обманул вас, – сказала мама.

Отец передвинул письменный прибор на столе:

– Тот же самый директор Дома сказал, что Виктор Макарович – уже «пройденный этап». Это ваше любимое выражение. Но человек не может быть пройденным этапом! – Отец решительно вернул письменный прибор на прежнее место. – И вообще я должен сказать… Что значит «пройденный этап»? Наша с вами жизнь покоится на «пройденных этапах». Как на фундаменте! Не надо быть строителем, чтобы знать, что без фундамента здание рухнет.

Недавно я слышал что-то очень похожее. Но Виктор Макарович говорил о книге, а отец о фундаменте. Потому что был инженером.

Лукьянов папу не узнавал.

– А я держал вас за чересчур деликатного человека. Это мне нравится!

Отца многие считают чересчур деликатным.