Мой далекий близкий

Я мучительно вздохнула, приложив ладонь ко лбу. Что-то должно быть. Тут меня снова словно обухом по голове ударило. А что, если брат был в Комарово? Что, если именно он кинул камень с запиской? И мою квартиру перевернул? Он определенно что-то ищет, и это что-то его волнует настолько, что он не побоялся прийти на квартиру средь бела дня после смерти мужчины…

Кстати, откуда у него ключи?

— Господи, я сейчас с ума сойду, — прошептала я.

Нервозность зашкаливала и не думала, кажется, проходить. Пальцы тряслись уже просто неприлично, наверное, сильнее, чем у алкаша с похмелья после недельного запоя. Даже тошнить начало.

Снова потерев лицо руками, я решила принять душ. Включала холодные, горячие струи, подставляя им тело, ожидая хоть какого-то успокоения.

Наконец, выбравшись, вытерлась и закуталась в полотенце. Посмотрела на свое отражение. Да уж, тот еще видок. Ладно, нужно собраться с силами. Влад не должен пока знать, что на видео мой брат.

Вот если бы я могла поговорить с Ильей один на один… Только как это сделать? А что, если написать смс? Прежде чем выкинуть телефон, неизвестный номер я записала. Попробовать поговорить с моим «не врагом». Вдруг это, и правда, Илья?

Я зашла в комнату, но тут же застыла на пороге. Сердце ухнуло и заколотилось. На моей кровати сидел Влад.



Глава 12 Влад

Она узнала парня. Я понял это сразу, только увидев ее реакцию краем глаза. Но виду не подал, потому что Ася в тот же момент не крикнула: ах, это же он или что-то в этом роде.

Наоборот, сжалась вся, превратившись в сгусток нервов. А потом сказала, что не знает этого человека.

Очень хотелось тряхнуть ее хорошенько и сказать, что мы тут не в игрушки играем, что все серьезно, и возможно, за эту запись вообще ее могут убить, кто знает?

Но я не стал. Вместо этого собрался и ушел. Мне было ее жаль, определенно, именно этого человека она не была готова увидеть. Ей нужно время переварить информацию. Возможно, она сама поймет, что лучше поделиться данными, еще сведет какие-то концы с концами.

Отвез документы знакомому типу в аудиторскую компанию, он обещал разобраться в ближайшие сроки. Вернувшись, сидел в машине во дворе. Подниматься домой и хотелось, и нет.

Я то и дело ловил себя на мысли, что зря пересекаю границы нашего с Асей общения. Когда увидел ее напротив в кресле, даже растерялся. Я почему-то был уверен, что мы никогда больше не встретимся. Откуда такая уверенность, черт его знает…

А еще думал, что все это давно пережил, оставил в прошлом, закопал глубоко в могилу памяти, а сверху еще каменную плиту поставил. И дорожку к воспоминаниям непроходимым терновником засадил. Только вот Ася появилась, и терновник пересох и рассыпался, а могила развалилась на части.

Я потер лицо руками. Она должна меня ненавидеть. За то, что было. И наверное, так и есть, ненавидит.

Но иногда я ловлю ее взгляды, и мне кажется, что стираются эти годы, и мы снова в Комарово. И она не придавлена болью моего предательства, а я не чувствую себя уродом, не сумевшим отстоять ее.

Я подумал о том, что с Царевой я никогда не был счастлив. Моя больная любовь, одержимость Викой периодически выдыхала, когда она была рядом, когда в какие-то моменты мне казалось, что вся эта хуйня закончится, и наконец, произойдет контакт. Что в Викиных глазах перестанет расцветать пышным цветом тоска и боль, и что она не будет упиваться своим тупым равнодушием, когда я ее истязаю. Я, блядь, готов был в лепешку расшибиться просто за ее улыбку.

Только это не было счастьем, даже его подобием. Как ни странно признавать, но куда больше на счастье была похожа нынешняя реальность, в которой я ее отпустил. Потому что в ней не подыхает от долбанной безысходности хотя бы один из нас. А Царева заслужила свое счастье, и так немало дерьма хлебнула… Ну а я… Я заслужил то, что имею.

И по всему выходило, что по-простому так, по-настоящему, я был счастлив только в то лето в Комарово. Когда счастье чуть не из ушей лилось, а мир казался сладкой вкусной жвачкой, которую жевать-не пережевать. Думалось, так будет всегда. А потом жвачка надулась в большой пузырь, который лопнул с оглушительным хлопком, разнося в щепки все сердца в своем радиусе. И самое дерьмо, что надул этот пузырь я сам.

Я схожу по ней с ума. Мой личный наркотик по имени Ася Киреева, от которого сносит башню напрочь. Я просыпаюсь и бегу к ней, ложусь спать и думаю о том, что завтра мы увидимся. И мечтаю скорей уснуть, чтобы таким образом приблизить утро.