Мой дядюшка Освальд

Реакция первых восьми монархов на письмо короля Англии была практически одинаковой. Охочие до пикантных сплетен, они из кожи вон лезли, чтобы оказать услугу королю Георгу, им прямо не терпелось взглянуть на его тайную любовницу. Каждый раз Ясмин приглашали во дворец уже через несколько часов после того, как я доставил письмо. Успех следовал за успехом. Иногда требовалось прибегать к булавке, иногда обходилось и так. Случались забавные сценки, не обошлось и без пары затруднительных моментов, но в конечном итоге Ясмин добивалась своего. Она обработала даже семидесятишестилетнего Петра Югославского, правда, в конце тот отключился, и девушке пришлось набрать в его ночной горшок холодной воды и плеснуть ему в лицо. Когда мы добрались до Христиании (ныне Осло), было уже начало апреля. В нашем ягдташе было восемь королей, оставался один лишь Хакон Норвежский. Ему было сорок восемь лет. В Христиании мы остановились в Гранд-отеле на Воротах Карл-Иоганна, и с балкона моего номера открывался вид вдоль этой красивейшей улицы на стоявший на холме королевский дворец. Я отослал письмо во вторник около десяти утра. Ко времени ланча Ясмин уже получила письмо, лично написанное королем. Он приглашал ее во дворец к половине третьего того же дня.

— Это мой последний король, — сказала она, — а я уже так привыкла шнырять по дворцам и сражаться с монархами.

— Ну и что же теперь, когда все уже кончено, ты думаешь о них как о классе? — спросил я. — На что они в общем похожи?

— Они очень разные, — сказала Ясмин. — С этим болгарским Борисом меня чуть кондрашка не хватила, когда он стал обматывать меня проволокой.

— Болгары — публика еще та.

— И этот Фердинанд Румынский, он же тоже с приветом.

— Тот, у которого вся комната увешана кривыми зеркалами?

— Тот самый. Посмотрим, какие мерзкие привычки имеет этот норвежский мужичок.

— По слухам, он очень приличный парень.

— Тебе ли, Освальд, не знать, что с волдырным жуком никто не остается приличным.

— Наверняка ему сейчас не по себе, — сказал я.

— Почему?

— А вот почему. Его жена, королева Мод, приходится сестрой Георгу Пятому, так что липовое письмо якобы написано Хакону его шурином. Рискованная шуточка.

— Остренько, — согласилась Ясмин. — Мне это нравится.

И она весело направилась во дворец, прихватив с собой коробочку конфет, булавку и что там еще надо. Я остался в номере и заранее приготовил все оборудование.

Ясмин вернулась уже через час, даже быстрее; она влетела в мой номер подобно тайфуну.

— Я все сорвала! — кричала она. — Я сделала нечто ужасное, чудовищное! Я все сорвала!

— Что случилось? — спросил я, чувствуя, как у меня дрожат поджилки.

— Налей мне, — приказала она. — Бренди.

— Да успокойся ты, — сказал я, наливая ей чистый бренди. — Расскажи лучше, что там было. Расскажи мне самое худшее.

Ясмин отпила чуть не половину стакана, откинулась на спинку стула, прикрыла глаза и сказала:

— Да, так уже лучше.

— Бога ради, — закричал я, — расскажи мне все-таки, что там случилось!

Она допила остаток бренди и попросила налить ей снова; я мгновенно исполнил ее желание.

— Большая приятная комната, — начала Ясмин. — Высокий приятный король. Черные усы, весьма галантный, мягкий и симпатичный. Взял конфету безо всяких фокусов, и я начала отсчитывать минуты. Английский у него идеальный.

«Вы знаете, леди Виктория, — сказал он, постукивая пальцем по письму. — Как-то не нравится мне это дело. Оно абсолютно не в духе моего шурина. Король Георг — самый прямой, самый честный человек, какого я когда-либо встречал».

«Он просто человек, ваше величество».

«Он идеальный муж».

«Беда только в том, что он женат», — сказала я.

«Конечно же, он женат, — сказал король. — На что это вы намекаете?»

«Из женатых мужчин получаются довольно скверные мужья, ваше величество».

«Мадам, вы порете несусветную чушь!» — бросил он резким голосом.

— Так почему же, Ясмин, ты сразу от него не отстала? — возопил я в голос.

— Да не могла я, Освальд. Начав в таком духе, я никогда не могу остановиться. Знаешь, что я сказала дальше?

— Не знаю, но хочу знать, — сказал я. Меня прошиб холодный пот.

— Я сказала: «Как мне кажется, если сильный красивый мужчина вроде Георга будет из года в год питаться одним лишь рисовым пудингом, его непременно потянет на что-нибудь вроде икры».

— Господи, спаси и помилуй.

— Я знаю, что сморозила глупость, прекрасно знаю.

— И что же он тебе ответил?

— Его лицо позеленело. Я думала, он меня ударит, но он только шипел и брызгал слюной, как фейерверочная петарда, из тех, что долго шипят и сыплют искрами и лишь потом громко бухают.

— И он бухнул?

— Да, но не тогда. Хакон вел себя крайне достойно. Он сказал: «Я бы попросил вас, мадам, не сравнивать королеву Англии с рисовым пудингом».

«Простите, ваше величество, — сказала я. — Мне и в голову не приходило кого-нибудь обидеть». Я стояла посреди комнаты, потому что он не предложил мне присесть. Да черт с ним, подумала я, выбрала большой зеленый диван и вытянулась на нем, готовая к последствиям жучиного порошка.

«Я просто не понимаю, — сказал он, — как Георг мог дойти до такого».