Мой дом, наш сад

- Заткнись, - сказала Моргана. - Ты ничего не понимаешь. Незавершенное прошлое всегда может прорваться в настоящее время, дать шанс на спасение. Мы - волшебники. Для нас каждая секунда представляет собой ворота, сквозь которые мы можем пройти.

- Круто сказано, - сказала Ниветта и закурила. Тогда с курением у нас было очень строго, и за него могли наказать, поэтому мы курили только на чердаке, куда взрослые никогда не заглядывали.

- Мы волшебники, - повторила Моргана убежденно. - И кем бы ни был сейчас Номер Девятнадцать, жив он или нет, придав магию его воспоминаниям, мы могли бы выбраться. Он мог бы стать для нас ключом.

- Ты хочешь вызвать дух Номера Девятнадцать? - спросила я.

- Не совсем. Я хочу создать его образ. Образ божества. Так люди проектируют богов, насколько я поняла.

Моргана не играла дурочку, не вскидывала бровь. Она говорила с нами предельно честно.

- Я хочу, чтобы мы обожествили его. Вернее не так. Я просто хочу, чтобы у нас был культ. Мы уже обожествили его. Нам просто нужно больше организации. Богов порождает человеческая фантазия. А люди способные к магии, могут воплощать своих богов.

Мы долго сидели молча и слушали Моргану. Она впервые была абсолютно откровенна с нами. И она нуждалась в нас.

А мы нуждались в Номере Девятнадцать.

И вот, спустя пять лет, мы стоим на чердаке, в разных концах комнаты. Когда Моргана заканчивает читать, она провозглашает:

Номер Девятнадцать, мы не знаем, жив ты или мертв, мы не знаем, гниет ли твой труп в могиле, скрываешься

ли ты от своих врагов или живешь новой жизнью, которой заслуживаешь. Но мы верим в тебя.

- Верим, - эхом повторяем мы, и наши голоса сливаются в единый.

- Мы зовем тебя, Номер Девятнадцать. Ты нужен нам, потому что нам нужна свобода. Ради этого мы оживляем сцены из твоей жизни, ради этого мы приходим к тебе по ночам. Мы страдаем, как страдал ты, мы чувствуем твою боль, твои отчаяния и безысходность. Мы хотим быть едины с тобой, Номер Девятнадцать. Прими наши дары памяти, прими и приди к нам. Открой нам твою жизнь, как мы открываем тебе наши.

Все заучено до автоматизма. Я, Кэй и Ниветта выступаем на середину комнаты. Каждый день ритуала соответствует определенным мучениям Номера Девятнадцать. Сегодня это электричество. Электродов четыре. Иногда Моргана повторяет действия врачей, а иногда мы мучаемся все вместе. Моргана улыбается нам белозубой, доверительной улыбкой.

- Уже скоро, - говорит она. - Мы повторили цикл множество раз. Он придет.

Глаза у Морганы горят каким-то чужим огнем, и этот огонь делает больнее тока или ножа.

- Ниветта, - шепчет Моргана почти сладострастно. - Сегодня ты запускаешь механизм.

Ниветта смыкает пальцы, шепчет что-то, а затем быстро размыкает. Энергия внутри генератора приходит в движение. Он начинает гудеть, и я вижу, как вспыхивают, то и дело, почти синие искры. Электричество не должно быть таким, но магия меняет мир намного сильнее, чем это нужно волшебнику.

Вы встаем в круг, подступая к генератору.

- Номер Девятнадцать, - зовет Моргана. - Мы принимаем твою боль. Мы, запертые здесь, ждем освобождения.

- Мы принимаем твою боль или типа того, - говорит Кэй.

- Мы с тобой, Номер Девятнадцать, - говорю я.

- А ты - с нами, - заканчивает Ниветта.

У меня на внутренней стороне бедра, как и у остальных, татуировка, цифра 19, нарисованная Ниветтой. И сейчас мне кажется, что эта краска под верхним слоем кожи, жжется, как в первый день после нанесения. Мы должны взять электроды одновременно. Мы делали это столько раз, что все выходит автоматически.

В ожидании боли я хватаюсь за электрод, и рефлекторное сжатие мышц заставляет меня сильнее схватить пластину, так что она впивается мне в ладонь. Будто тысяча иголок врываются в тело, и там внутри, эти иголки расцветают, распускаются, как разрывные пули. Все исчезает, вплоть до последней мысли.

Я прихожу в себя на полу. Теперь мои волосы, я уверена, являются референсом к популярной культуре. То есть, я выгляжу, как белый и не кудрявый Джимми Хендрикс. То есть, еще хуже, чем Джимми Хендрикс. Любимая книга Кэя, где вся история рок-музыки описывается в доступных для него выражениях, содержит несколько фотографий, и мне на ум приходит одна из них, где Хендрикс, открыв рот и агониально вцепившись в гитару повествует о чем-то слушателям. Вот так, наверняка, выглядела я.

- Все живы? - слышу я голос Кэя. - Про себя не особо уверен. Эй? Подруги?

- Да ты охерел просто, - говорит Ниветта сонно. - Не мешай, мне через полчаса вставать.

- Но ты не в постели, - говорит Моргана хрипло. - На сегодня мы закончили, ребята.

- Кончили!

- Какая божественная и неповторимая игра слов, Кэй.

Заряд в генераторе кончился, и мы свободны. Я хочу открыть глаза, но понимаю, что совершенно не могу этого сделать.

- Вивиана? - слышу я чей-то взволнованный голос, и не могу определить, чей. Еще кто-то говорит:

- Вивиана! Очнись!

Я очнулась, хочется сказать мне, просто я не могу пошевелиться. А потом я слышу чей-то плач. Плачут дети. Горько и тихо, так что звук этот проносится сквозь мою голову почти незаметно - сначала.