Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос»

Все это должно было как-то укладываться в голове деятельного подростка, который в полной мере наслаждался dolce vita под «Подмосковные вечера», но параллельно должен был выполнять «спецзадание» венесуэльской герильи.

— КГБ и ГРУ вовсю шерстили элиту молодежи, отбирая тех, кому предстояло стать либо лучшими, либо худшими гражданами своих стран, кто негласно способствовал победе дела Берии. Эта победа обернулась катастрофой не только для народов Советского Союза, ибо лишила их общего социалистического имущества, но и для остального человечества — оно было брошено на произвол хищной гегемонии янки. Мир впервые обрел выраженную однополярность, — пишет Ильич.

Итак, приступив к изучению марксистской теории по-советски, Ильич не упускал возможности влиться в богемную жизнь. Он был не стеснен в средствах и мог их спокойно тратить в валютных магазинах, доступных далеко не всем советским гражданам. Конечно, такой студент имел большую популярность как в студенческой среде, так и среди молодых советских литераторов и поэтов.

Эдуард Лимонов, в то время женатый на столичной светской львице Елене Щаповой, познакомился с элегантным Ильичем Рамиресом Санчесом на приеме у венесуэльского посла.

«На протяжении нескольких лет, вплоть до 1974 года, посол г-н Бурелли был нашим другом, и мы посещали приемы в посольстве очень часто. Было весело, все долго танцевали и много пили. Напивались, бывало, до такого состояния, что падали под ноги охраннику посольства. Бурелли было примерно под шестьдесят лет: седовласый, матерый волк, которому на родине подрезали кусочек языка. Он говорил неразборчиво, но при этом любил роскошь и торжества. В посольстве, которое тогда находилось на Нежданова, был вырыт огромный нижний этаж, где могла уместиться сцена для рок-концерта. Всюду были огромные розы. Ох…еть от богатства просто, Игорь.

В тот вечер на приеме было несколько венесуэльских студентов. Был либо конец лета, либо начало осени. С двумя студентами мы так долго спорили о революции, о Западе и России, что пошли по Москве, продолжая спор, и бродили чуть ли не до утра. Один из студентов, с широким лицом, в очках, доказывал нам с жаром, что СССР — самая лучшая страна в мире, а мы с Еленой с не меньшим жаром жаловались на притеснения в искусстве и отсутствие личных свобод. Я очень хорошо запомнил эту ночь, потому что то было одно из немногих моих столкновений с молодыми людьми из другого мира. Меня удивило, что можно так смотреть на казавшуюся нам скучной нашу страну».

Лимонов вспоминает, что через много лет, уже во Франции, он увидел в газетах фотографию студента-венесуэльца, всю ночь спорившего с ним в Москве. Оказалось, это тот самый известный «террорист» Ильич Рамирес Санчес. Характерное широкое, немного индейское лицо, очки необычной формы в роговой оправе — «ошибки быть не может».

В то же время в Москве произошло важное событие: Ильич встретил самую большую любовь в своей жизни, которую звали София Ориола. Кубинская красотка не только вскружила голову, но и забрала его сердце. Сам сердцеед и венесуэльский плейбой, он признал, что в отношениях с Софией занимал подчиненное положение. О, это дорогого стоит, такое признание!

Кстати, именно разведенная София приучила Ильича к сигарам, его неизменному атрибуту (упаковку итальянских сигар я отправлял ему даже в тюрьму).

Как и все волшебное, это волшебство закончилось — возлюбленная улетела в Гавану, где в 1970 году родила Ильичу дочь. С отцовством все не заладилось, Ильич писал возлюбленной с просьбой хотя бы сообщить имя дочери, но все безуспешно — Соня Марина оставалась безучастна к призывам Ильича. Лично я так и не смог найти ее след. Но вот для него эта любовь стала одним из самых ярких событий в жизни.

Тем не менее молодой Ильич не терял зря времени в Москве: он изучал диалектику Маркса и Троцкого, много путешествовал по России, где приобщался к русской культуре и соцреализму. Позднее Ильич пришел к выводу, что советская действительность не совсем совпадает с его романтическим представлением о родине победившего социализма. В то же время он стал отдаляться и от компартии Венесуэлы. На поступающие предложения возглавить то или иное отделение партии в Восточном блоке Ильич отвечал уклончивым отказом. Такая ситуация не могла нравиться партийным руководителям и, по всей видимости, вызывала раздражение. Кроме того, до них дошли слухи и о его симпатиях к вооруженной фракции, которая выступала оппозицией руководству компартии.