Мой друг Мегрэ

– Ваш внук, должно быть, так же удивлен, как и вы. В данный момент не важно, кто организовал вам это путешествие. Кстати, вам известно, где были взяты билеты?

Нет, Кампуа не знал. Это было ясно по его удивленному взгляду. Кто-то продиктовал ему его роль, и он старался добросовестно играть ее. Но бывают же непредвиденные обстоятельства – например, неожиданное вторжение Мегрэ! Бедняга был в полной растерянности.

– Послушайте, господин комиссар, я повторяю: мне нечего вам сказать. Я нахожусь в своем доме. Я должен сейчас отправиться в путешествие. Согласитесь, что я имею полное право просить вас оставить меня в покое.

– Я пришел, чтобы поговорить с вами о вашем сыне. Мегрэ предвидел реакцию собеседника. Старый Кампуа смутился, побледнел и бросил полный печали взгляд на фотографию молодого человека.

– Мне нечего вам сказать, – повторил он, уцепившись за эту фразу, которая, как он сам уже понимал, ровно ничего не значила.

В коридоре раздался легкий шум. Мегрэ прислушался. Кампуа тоже услышал, но не выразил удивления и, подойдя к двери, сказал:

– Оставьте нас, Эжени! Багаж можно отнести в машину. Я скоро приду.

На этот раз он закрыл дверь и по привычке уселся на свое место перед бюро, как делал это в течение многих лет. Мегрэ, не дожидаясь, сел напротив него.

– Я много раздумывал по поводу кончины вашего сына, господин Кампуа…

– Зачем вам понадобилось говорить со мной об этом?

– Вы сами должны это понять. На прошлой неделе при таких же примерно обстоятельствах погибла девушка, которую вы хорошо знали. Только сейчас я расстался с молодым человеком, чуть было не покончившим счеты с жизнью, подобно тем двоим. А ведь это по вашей вине, Кампуа, не так ли?

Старик вздрогнул:

– По моей вине?

– Да, да, господин Кампуа! И вы сами это знаете. Конечно, вы не захотите в этом признаться, но в глубине души…

– Вы не имеете права обвинять меня в таких чудовищных вещах! Всю жизнь я был честным человеком. Но комиссар не дал ему времени на возражения.

– Где Эрнест Малик познакомился с вашим сыном?

Старик провел рукой по лбу.

– Не знаю.

– В то время вы уже жили в Орсене?

– Нет, в Париже, на острове Сен-Луи. Мы занимали большую квартиру под конторой. В ту пору контора была куда меньше, чем теперь.

– Ваш сын работал в этой конторе?

– Да. Незадолго до того он получил диплом юриста.

– У Аморелей в то время была уже вилла в Орсене?

– Да, они поселились здесь первыми. Бернадетта была женщиной очень живой. Она любила устраивать приемы. Вокруг нее всегда собиралась молодежь. По воскресным дням она многих приглашала к себе на виллу. Мой сын тоже бывал там.

– Он был влюблен в старшую дочь Аморелей?

– Они были помолвлены.

– А мадмуазель Лоране любила его?

– Не знаю. Думаю, что да. Почему вы задаете мне такие вопросы? После стольких лет…

Он тщетно старался выбраться из тупика, в который его загнал Мегрэ. В комнате все больше смеркалось, и на собеседников мертвыми глазами глядели люди с фотографий. Старик машинально взял пенковую трубку с длинным мундштуком из вишневого дерева, но набивать ее табаком не стал.

– Сколько лет было в то время мадмуазель Лоране?

– Я уже не помню. Нужно посчитать. Погодите… И он зашевелил губами, перебирая даты, как перебирают четки. Лоб его наморщился, глаза блуждали, словно он еще надеялся, что кто-то явится и освободит его.

– Ей, кажется, было семнадцать.

– Значит, ее младшей сестре, мадмуазель Эме, не было тогда и пятнадцати?

– Видимо, так. Не помню.

– А когда ваш сын Познакомился с Эрнестом Маликом, тот, если не ошибаюсь, работал частным секретарем у муниципального советника. Через этого советника он и познакомился с Аморелями. Малик был «блестящий молодой человек.

– Может быть…

– Он подружился с вашим сыном, и под его влиянием характер вашего сына изменился?

– Мой сын был очень добрый мальчик, мягкий, покладистый, – возразил отец.

– Он стал играть и делать долги…

– Этого я не знал.

– Долги, все более и более крупные, все более и более неотложные. Настолько, что в один прекрасный день он был вынужден прибегнуть к уловкам.

– Лучше бы он мне сразу во всем признался.

– Вы уверены, что поняли бы его? Старик, опустив голову, прошептал:

– В то время, может быть…

– Быть может, вы бы не поняли и выбросили бы его за дверь, если бы он вам признался, например, что взял деньги из кассы вашего компаньона, или подделал подписи, или…

– Замолчите!

– Он предпочел уйти из жизни. Быть может, ему кое-кто посоветовал так сделать? Быть может…

Кампуа на секунду закрыл руками исказившееся от боли лицо.

– Но почему вы пришли говорить со мной об этом именно сегодня? Чего вы добиваетесь? Какую цель преследуете?

– Признайтесь, господин Кампуа, что и тогда вы думали о том, о чем я думаю сейчас.

– А я не знаю, о чем вы думаете. И знать не желаю!

– Даже если у вас и не было подозрений, когда умер ваш сын, они должны были возникнуть после того, как спустя несколько месяцев Малик женился на мадмуазель Аморель. Вы понимаете, не правда ли?

– Я ничего не мог поделать.

– И вы присутствовали на свадьбе?