Мой друг Мегрэ

– Я тоже не хочу причинять тебе зла. Не ты убил Андрэ Дельтеля. Что касается моего револьвера, то это дело несерьезное. Кто знает? В твоем возрасте, в том состоянии, в котором ты находился, возможно, я сделал бы тоже самое. В конце концов это моя ошибка. Конечно, моя. Если бы в тот день я не зашел в бар и вернулся бы домой на полчаса раньше, то застал бы тебя у нас.

Он говорил спокойно, негромко.

– И все было бы иначе. Ты бы просто рассказал все, что собирался мне рассказать. Ведь ты же пришел ко мне, чтобы поговорить, правда? Тебе было вовсе неизвестно, что на камине валяется револьвер. Ты хотел рассказать мне всю правду и просить меня помочь твоему отцу.

Он помолчал довольно долго, чтобы его слова проникли в сознание молодого человека.

– Можешь не выходить. Это не обязательно. Нам и так с тобой хорошо. Я только советую тебе быть осторожнее с пистолетом. Это специальная модель, которой очень гордится американская полиция. Спусковой крючок так чувствителен, что достаточно слегка коснуться его, и раздастся выстрел. Я им никогда не пользовался. Это просто сувенир, понимаешь?

Он вздохнул.

– А теперь давай представим на минутку, что бы ты мне сказал, если бы я вовремя пришел завтракать. Конечно, тебе пришлось бы рассказать о трупе… Погоди… Мы же с тобой никуда не спешим… Во-первых, я предполагаю, что тебя не было дома во вторник вечером, когда Дельтель пришел к твоему отцу… Если бы ты был дома, все произошло бы иначе. Ты пришел, когда все уже было кончено. Возможно, тело было спрятано в той комнате, где у вас хранятся старые вещи, а может, оно уже лежало в чемодане. Твой отец тебе ничего не сказал. Я готов держать пари, что вы мало рассказываете друг другу. Правда?

Он поймал себя на том, что ждет ответа.

– Хорошо! Возможно, ты что-то заподозрил, возможно, что и нет. Во всяком случае, утром ты обнаружил труп, и ты промолчал. Трудно, очень трудно заговорить об этом с собственным отцом. Твой же отец был совершенно подавлен, болен. И тогда ты вспомнил обо мне, потому что читал все те газетные вырезки, которые собирал твой отец. Слушай! Вот что бы ты мне сказал: «В нашей квартире лежит труп. Я не знаю, что произошло, но я хорошо знаю своего отца. Во-первых, у нас в доме никогда не было оружия». И это была бы правда, потому что – я готов держать пари – у вас в доме никогда не было оружия, не так ли? Я мало знаю твоего отца, но я уверен, что он очень боится револьверов. А потом бы продолжал: «Мой отец – человек, который не способен причинить зло другому человеку. Несмотря на это, теперь его обвинят. А он не скажет правды, потому что в это дело замешана женщина». Если бы все произошло так, я, конечно, помог бы тебе. Мог бы с тобой вдвоем добиться истины. Сейчас я уже почти уверен, что эта женщина скоро очутится в тюрьме.

Надеялся ли Мегрэ, что именно сейчас ему ответят? Он вытер мокрое лицо, ожидая реакции, но ничего не произошло.

– Я довольно долго беседовал с твоей сестрой. Я думаю, что ты ее не очень любил. Она эгоистка, думает только о себе. Я не успел повидать твоего брата Филиппа. Но полагаю, что он еще более сухой человек, чем она. Оба они не могут простить отцу своего трудного детства, не понимая, что отец не виноват, он сделал все, что мог. Не каждому человеку дано быть сильным… Ты же это понял…

Про себя Мегрэ шептал: «Господи, сделай так, чтобы она не явилась в эту минуту!» Потому что в этом случае произошло бы то же самое, что с кошкой на бульваре Ришар-Ленуар, – все население «Савоя» собралось бы вокруг мальчика, нервы которого были напряжены до предела.

– Видишь ли, есть вещи, которые ты знаешь, а я нет, но есть другие, которые известны мне, а тебе нет. Твой отец находится сейчас в изоляторе специальной больницы при полицейском управлении. Это означает, что он арестован, но выясняется, не заболел ли он психически. Как всегда в таких случаях, психиатры не могут прийти к единому мнению. Больше всего твоего отца сейчас должна беспокоить неизвестность, что стало с тобой и что ты собираешься делать. Он знает тебя, знает, что ты способен совершить задуманное. Жанна Дебюль сейчас в кино. Никому не станет легче, если она, войдя в эту комнату, будет убита. Это будет даже довольно неприятно, во-первых, потому, что ее тогда невозможно будет допросить, а во-вторых, потому, что ты попадешь в руки английского правосудия, которое, по всей вероятности, тебя повесит. Вот так, малыш. В этой комнате чудовищно жарко, я сейчас открою окно. У меня нет оружия, все ошибаются, считая, что инспекторы и комиссары уголовной полиции всегда вооружены. В действительности они имеют на это не больше прав, чем простые смертные. Я не заглядываю под кровать. Я знаю, что ты там. И я приблизительно знаю, о чем ты сейчас думаешь. Конечно, это очень трудно! И это менее эффектно, чем стрелять в женщину, играя роль поборника справедливости.

Мегрэ направился к окну, открыл его и облокотился на подоконник, напряженно вслушиваясь. Но позади не было слышно ни звука.

– Ты все еще не можешь решиться?

Он начал терять терпение и снова обернулся лицом к комнате.