Мой французский вояж

– Но ведь мы уже почти выехали из города! – продолжала я давать ориентиры слушавшему меня, как я надеялась, Владимиру Кирилловичу. – Мы ведь куда-то на запад едем, улицу Франческо Баллерини проехали, перед тем как я сознание потеряла?

– Да ты просто краевед! – издевался он. Ну да ничего, лишь бы не труп.

Машина, проехав пять жилых кварталов, подъехала к коттеджу. К сожалению, на этой окраине из-за припаркованных машин и густой зелени мне так и не удалось разглядеть названия улицы.

– Мы уже от центра на пять кварталов отъехали, – продолжала я гнуть свое, только бы он мне еще раз не врезал, голова может и не выдержать, с дрожью думала я. – А это ваш домик? Какой хорошенький, двухэтажный, весь в зелени. Это жасмин, да? И ставенки зеленые. Молоток медный на двери. – Я пыталась найти хоть какие-то приметы, по которым мои спасители смогут меня найти. Боюсь, это не очень получалось. Вот если бы на крыше этого дома развевался пиратский флаг… А так на поиски может уйти неделя. Думаю, мне так долго не протянуть.

– Слышь, ты, заткнись! Кретинка!

– Женечка, ты что, сердишься на меня? А зачем мы в гараж въезжаем? Ой, какой большой! На две машины! Ты здесь один живешь? – продолжала я с риском для жизни испытывать его терпение, изображая из себя умственно отсталую идиотку.

«Владимир Кириллович! Миленький! Спасите меня! Я больше никогда так не буду!» – орала я в душе.

Меня взяли за шиворот и вытащили из машины.

– В дом, живо! – подтолкнул меня в сторону кухни знакомый пистолет. Я осторожно, пошатываясь от непрошедшего головокружения, пошла к двери в дом.

Бесцеремонно тыча в меня оружием, Мравинов затолкал меня в первую попавшуюся комнату, выходившую окнами во двор, и пнул так, что я полетела на пол.

– Ну что, побеседуем? – холодно осведомился он, усевшись на единственный стул.

В комнате было почти пусто, не считая пары коробок в углу и пустого компьютерного стола рядом с Мравиновым.

– Где Ползунов? – без лишних предисловий перешел он к делу.

– Что? – Я продолжала прикидываться законченной дурой, судорожно соображая, что делать.

Но Мравинов настроен был серьезно. Раздался выстрел.

– А-а! – заорала я от страха. На меня дождем посыпалась сверху штукатурка.

– Еще раз. Где Ползунов? – раздельно и холодно повторил он.

Что же делать? Сообщать ему, где вправду находится Василий, я не собиралась, но и умирать тоже не хотелось.

– Женечка! Миленький, родненький, только не убивай, пожалуйста! Умоляю! Я все сделаю, честное слово! Что захочешь! Только не убивай! Умоляю! У меня же дети!

Его рот скривился в презрительной ухмылке.

– О чем же ты, тварь, раньше думала? Когда с ним связалась?

– Он говорил, что нас обоих убьют. Что без него меня скорее прикончат.

– В общем, так. Говоришь, где Ползунов, ползешь на волю. Продолжаешь упираться, сдохнешь прямо сейчас. Вот такой вот каламбур.

Сомнений во второй части обещания у меня не было, а вот в первой были.

– А вдруг ты обманешь?

– Что, страшно? – Этот садист упивался своей властью над чужой жизнью. – Я даю слово. Когда прикончу твоего толстомясого дружка, отпущу. Но если где пикнешь, из-под земли достану. Сдохнешь вместе со своими выродками.

Значит, убьет не раньше, чем найдет Ползунова и разберется с ним. Этот момент нужно оттянуть.

– Хорошо, хорошо, – застрекотала я дрожащим голосом. – Он на вилле прячется. За городом. По той же дороге, где его последний раз держали. Только дальше к Беллинцоне. Еще километров двадцать пять проезжаете, и первый поворот направо. Десять километров по этой дороге, и будет дом, его с дороги не видно, он в ложбинке стоит. Небольшой такой, двухэтажный, – врала я из последних сил.

– Он там один? – скрывая злобное торжество, спросил Евгений Викторович.

– Пока один.

– Что значит «пока»? – подскочил он.

– Сегодня к нему какие-то люди должны приехать из России, – специально сочинила я, чтобы подвигнуть его к немедленным действиям.

– Когда? – встрепенулся стервятник, боясь упустить добычу.

– Не знаю. Кажется, – сколько же сейчас времени? Должно быть, около часа, – кажется, в шестнадцать часов у них приходит поезд, а может быть, чуть раньше? – добавила я на всякий случай.

Мравинов вскочил на ноги и заметался, как лев в клетке, судорожно размышляя на ходу.

– Он вооружен?

– Кто? – не поняла я.

– Ползунов, дура!

– А! Кажется, у него есть пистолет. Но он очень плох, у него ребра сломаны и голова разбита. И вообще он весь синий. Еле двигается, – сгущала я краски.

Поезжай ты туда один, кисель несчастный, подгоняла я его мысленно.

Кажется, он на что-то решился. Подойдя ко мне, нагнулся к самому лицу и – я так и продолжала лежать, скрючившись на полу, – прошипел, капая ядовитой слюной:

– Если, сука, врешь, вернусь и буду простреливать суставы один за другим, пока не сдохнешь от боли.

И напоследок, чтобы не осталось сомнений в твердости его намерений, съездил мне кулаком по лицу.

В голове зазвенели колокола, как на большой церковной звоннице.

Пока я пыталась не потерять сознание, эта гадина вынула из коробки скотч и стала скручивать мне руки за спиной. Потом мне скрутил ноги и напоследок заклеил рот.