Мой голос останется с вами

Тогда Герберт начал спать стоя. Я не знал, что человек может спать стоя, но, понаблюдав за Гербертом, мне пришлось в этом убедиться. Санитары боялись укладывать Герберта в постель, потому что он начинал драться и драться отчаянно. Его оставили в покое. Я подходил к палате в час, в два и в три ночи и видел, как Герберт стоя спит крепким сном.

И тогда я стал говорить ему каждый день в течение целой неделим «Герберт, ты скоро докажешь мне, что можешь спать лежа».

«Безнадежно, доктор, -отвечал он, – вы мните о себе больше, чем вы есть».

Затем, еще одну неделю я каждый день спрашивал его, приходилось ли ему когда-нибудь принимать ванну и душ. Герберта очень обижал этот вопрос. Конечно, он принимал ванну, и душ, разумеется, он тоже принимал. Любой человек в здравом уме принимает ванну. «У вас, видимо, что-то не в порядке с головой, если вы этого не знаете?» «Я просто решил спросить». «И вы будете спрашивать каждый день?» – сказал он.

Я ответил: «Я вынужден это делать, потому что ты думаешь, что не можешь спать лежа, а тебе предстоит доказать, что ты все-таки можешь». «Пустой номер», сказал Герберт. И вот, на, следующей неделе я повел Герберта в комнату гидротерапии. Я уложил его в ванну с подвесным днищем. Это специальная ванна, сделанная по форме человеческого тела, у которой над дном натянут кусок брезента. Человека смазывают вазелином, укладывают на этот своеобразный гамак и ванну закрывают крышкой, так что снаружи остается только голова. В ней начинает циркулировать вода, имеющая температуру тела. И что тогда происходит? Тогда человек может спать, и ничего больше.

На следующее утро я разбудил Герберта и сказал: «Я же говорил тебе, что ты мне докажешь, что можешь спать лежа».

«Ну, ты ловкач», сказал он. «Зато ты можешь теперь спать в постели», ответил я. С тех пор Герберт спал в кровати.

Когда его вес увеличился до пятидесяти пяти килограммов, я сказал: "Герберт, мне надоело кормить тебя через трубку. На следующей неделе ты будешь выпивать то, что я должен вводить тебе искусственно".

«Я не умею глотать, я не знаю, как это делается», – сказал Герберт. «Уверяю тебя, в следующий понедельник ты будешь первым у дверей столовой. Ты будешь барабанить в двери и орать на официантов, чтобы они тебе открыли, потому что тебе захочется выпить стаканчик молока и стаканчик воды. Я поставлю оба стакана на стол, и ты по-настоящему захочешь до них добраться», – сказал я.

Герберт хмыкнул «Ты совсем неизлечим! Это слишком плохо, когда такой молодой человек, как ты, находится в сумасшедшем доме вместе с больными. Такой молодой. И такой псих».

Целую неделю изо дня в день я говорил ему, что он будет ломиться в двери столовой и требовать стакан молока и стакан воды. И Герберт всерьез решил, что я свихнулся.

В воскресенье вечером Герберт лег спать. Я сказал санитару связать его по рукам и ногам, так чтобы он не мог выбраться из кровати. Я искусственно ввел ему вечернее питание через трубку, добавив в него изрядное количество таблеток соли.

Ночью Герберт захотел пить и захотел очень сильно. Когда его утром развязали, он побежал к питьевому фонтанчику, но вода была отключена. Он помчался в туалет, чтобы попить хотя бы из бачка, но и там вода была отключена. Он рванулся к столовой и забарабанил в дверь, крича поварам: «Откройте двери! Дайте мне эту воду! Дайте мне это молоко!» Он их выпил.

Когда я вошел в палату, Герберт сказал: «Небось, доволен!»

«Я это уже слышал, – ответил я, – тогда я с тобой соглашался, соглашусь и теперь».

Герберт стал пить молоко и суп, но продолжал упорно настаивать на том, что не может глотать твердую пищу. Когда он стал весить пятьдесят восемь килограммов, я сказал ему: «Герберт, на следующей неделе ты будешь есть твердую пищу».

«Ты гораздо безумнее, чем я мог подумать. Я не могу глотать твердую пищу», сказал Герберт. «На следующей неделе сможешь», ответил я. Так как же я заставил его глотать твердую пищу? А вот как.

Я знал, что Герберт был когда-то маленьким ребенком. Я знал, что и я был им когда-то. Все мы, люди, были когда-то маленькими детьми, и у нас у всех одна человеческая природа. Ее-то я и решил призвать себе на помощь. Как бы вы стали заставлять Герберта глотать твердую пищу?

Я усадил Герберта за стол и поставил перед ним полную тарелку с едой. Справа от него сидел больной, у которого уже был распад личности. И слева от него сидел больной, у которого тоже был распад личности. Их отличало то, что они никогда не ели из своих тарелок. Они всегда ели из чужих тарелок. А Герберт знал, что тарелка, стоящая перед ним, это его тарелка. Но единственное, что он мог сделать, чтобы утвердить свои права на нее, это съесть ее содержимое! Он вовсе не собирался допускать, чтобы эти два чертовых полудурка слопали его порцию! Уж такова человеческая природа.

После того, как он съел в первый раз твердую пищу, я спросил его, понравился ли ему обед. Он ответил: "Не понравился, но мне пришлось его съесть. Это была моя порция".

«Герберт, я же говорил тебе, что ты можешь глотать твердую пищу».