Мой князь Хаоса

Но Дариэн не обращал внимания. Шип черненого золота разорвал кожу, выпуская поток магии. Плотный молочно-голубой купол, словно пузырь из лунного камня, окружил Эленику и его самого, стремительно подскочившего к ее креслу. Он взял на руки, бережно прижимая к груди, слабеющее женское тело, казавшееся теперь еще более хрупким, чем всегда.

— Зачем, Эленика? Зачем?.. — шептал он еле слышно, гладя маленькую светлую головку у себя на плече.

Стало так больно, что хотелось перестать дышать.

— Потому что мы принадлежим разным народам, Дариэн, — тихо ответила княгиня, угасающим голосом.

Мужчина повернул ее лицо к себе, не веря, что услышал именно этот ответ. Но она уже закрыла глаза, под которыми залегли черные тени.

В эту секунду князь Хаоса осознал, что по его непрозрачному куполу кто-то отчаянно молотит руками. Всего один человек.

Ярость вспыхнула в нем с удвоенной силой, потому что кто-то осмелился отвлекать его в такой момент. Но сквозь полог магической тишины до него донеслись несколько слов:

— Спасти!.. Знаю!.. Немедленно!..

Проклиная все на свете, Дариэн прижал к себе Эленику еще сильнее, прижимаясь губами к холодному лбу, и тут же щелкнул пальцами, запуская через купол назойливого наглеца, который считает себя умнее его самого. Уж если он, Дариэн Астард, не смог найти способ спасти княгиню, куда там какому-то…

— Рамон Айвери? — приподняв бровь, выдавил князь Хаоса.

Но мужчина тут же упал на колени перед своей госпожой и затараторил:

— Времени мало. Дайте ладонь!

А сам достал из-за пояса длинный серебряный кинжал.

— Какого демона, маркиз? — прорычал князь.

Но Рамон лишь бесцеремонно схватил его руку, разогнул пальцы и с силой полоснул по коже. Повелитель Кровавого заката зло скривил губы, но мешать не стал. А на собственную рану будто и вовсе не обратил внимания. Вся ярость в его взгляде предназначалась только маркизу, удобно подвернувшемуся, чтобы выместить гнев.

А Рамон тем временем разрезал бледную ладонь княгини. На светлой коже Эленики алая кровь смотрелась куда страшнее, чем на темной — Дариэна.

В следующий миг он соединил их руки с капающим на ковер багрянцем и сказал:

— Повторяйте за мной, князь:

«Силой, жизнью и сущностью своей делюсь с тобой Эленика из рода Тимьен. Луна моей ночи, солнце моего дня и кровь моей крови…»

— Что за еретический ритуал? — процедил повелитель Хаоса, вспоминая, что не слышал ни о чем подобном прежде.

— Хотите узнать детали сейчас? — ядовито выплюнул маркиз. — Или подождем, пока княгиня испустит дух?

Дариэн прорычал что-то невнятное в ответ и тут же начал повторять:

— Силой, жизнью и сущностью своей делюсь с тобой Эленика из рода Тимьен, — его голос немного замедлился, но не из-за того, что он боялся странной магии маркиза. А потому что взгляд в очередной раз упал на красивое побледневшее лицо, на серебро волос, такое мягкое на ощупь, на губы, которые могут больше никогда не улыбнуться. И горло сдавило от болезненного спазма. — …Луна моей ночи, — с неизвестной прежде нежностью шептал он, — солнце моего дня и кровь моей крови…

Стоило последним словам сорваться с его губ, как что-то незримо поменялось. Напряжение в воздухе исчезло. Едва ощутимый, но проникающий сквозь уши, звон дуэльной магии вдруг исчез. Сила, что высасывала жизнь из Эленики, остановилась и замерла в самый последний момент. Когда лишь крохотная незримая нить отделяла ее от смерти.

И Дариэн понял, что все получилось. Маркиз Айвери смог остановить древнейший закон богов.

— Как вам это удалось?.. — прошептал Дариэн, вглядываясь в лицо девушки и не веря своим глазам. На Рамона он не смотрел, но тот и так понял, что обращаются к нему.

— Хвала Праматери, я не был уверен до самого конца, — выдохнул светлый и сел на ковер, вздохнув с облегчением.

Князь Хаоса бросил на мужчину странный взгляд из-под приподнятых бровей и тут же вновь ласково посмотрел на Эленику.

Рамон, все же поймав вопрос в этом взгляде, счел за лучшее поскорее ответить:

— Это ритуал светлых. Не менее древний, чем магическая дуэль. Наши воины испокон веков могли делиться с умирающими своей жизненной силой. Вы обладаете магией, но не способны излечить себя от сильных ран или болезней. А мы не умеем колдовать, зато никогда не болеем. А самые опасные раны, которые должны были бы принести смерть, мы умеем врачевать с помощью собственного жизненного резерва.

— Короче, маркиз, — проворчал князь, не глядя на собеседника, что очень уж углубился в историю.

— Здоровый человек отдает раненому свою жизненную силу. Вот и все, — развел руками Рамон.

— Но, как это остановило дуэльный договор, который должен был продолжать высасывать жизнь из Эленики? — не понял повелитель.

Вот тут маркиз немного замялся и даже слегка покраснел.

— Дело в том, что вместе с жизненной силой человек отдает часть себя. Своей сущности. Своих мыслей, чувств, желаний. Своей души. Я полагаю, что дуэльный договор, почувствовав в своей жертве вас, не смог убить. Ведь ему нужно было убить проигравшего. А в Эленике Тимьен теперь дух победителя.