Мои красные туфли

Старое, с высокой спинкой, кресло уже давно нужно было перетянуть. Кожа обтрепалась и носила явные следы когтей. Давно отсутствовали некоторые из декоративных гвоздиков с медными шляпками. Отец называл это кресло «мыслительным». Уезжая на Гавайские острова, на свою последнюю работу, он оставил кресло в кабинете Карли, потому что везти его с собой было слишком сложно и дорого. Кресло носило истинно мужской облик и идеально подходило, чтобы, удобно в нем расположившись, выкурить несколько контрабандных кубинских сигар и выпить рюмку-другую виски выдержкой в двадцать семь лет. Но — удивительное дело! — оно прекрасно подходило и для того, чтобы в нем уютно расположились маленькая женщина и большой кот. Здесь они дружно просматривали график работы и читали сценарии и тексты.

Карли осторожно, с подозрением распечатала большой коричневый конверт с текстом последней в этом сезоне серии «Компостной кучи». Уже второй раз за сегодняшний день ее охватило дурное предчувствие.

Да, одной туфли оказалось недостаточно. Половинчатость не приносила ничего, кроме раздражения и тревоги. Одинокое красное создание, утратившее свою вторую половину, выглядело жалким, беспомощным, растерянным и катастрофически, болезненно никчемным. Этот печальный факт бросался в глаза.

Дождевого червячка Эллы больше не существовало. Маленькому красному беспозвоночному пришел конец. В последней серии этого сезона фермер Рон смертельно ранил его, перекапывая кучу. Как раз тот случай, когда судьба приводит в ненужное время в ненужное место. Всего лишь одно роковое движение вил Рона, и все закончилось. Карли чувствовала себя так, будто ее саму, а не бедную Эллу безжалостно проткнули и оставили среди гумуса в предсмертных муках.

С тяжелым сердцем Карли побрела в кухню. Некоторые женщины в периоды депрессии предаются безудержной покупательской страсти, некоторые начинают без меры есть, а некоторые то и дело звонят подругам. Все эти средства годились и Карли, но больше всего на свете ей помогала кулинария. По уши испачкавшись в муке, она принималась печь — кексы, пирожные, печенье, всяческие хлебцы — все, в чем участвовали мука, сахар и масло. Изделия вовсе не обязательно предназначались для собственного потребления. Суть терапии заключалась в процессе изготовления и в угощении; сама она ела мало и редко. Просто-напросто так выглядел ненасильственный способ нейтрализации жизненной агрессии.

Духовка была включена и горела до поздней ночи. Плейер без устали исполнял блюз и кантри — только эти стили могли удовлетворить потребность снова и снова слушать отчаянные, трагические истории любви и печали. «Любовник» звучал вслед за «Я так одинок, что готов расплакаться», Билли Холидей мерялась силами с Хэнком Уильямсом, выясняя, кому из них хуже живется на свете. А сама Карли непрестанно мастерила печенье; из духовки поднос за подносом вылезали шоколадные, с изюмом, овсяные, имбирные, песочные и прочие деликатесы. Кухонный стол скрылся из виду, заставленный мешками, мешочками, кульками и кулечками с мукой, разрыхлителем, ванилью, лимонной цедрой и другими компонентами, необходимыми для творческого процесса.

Так и прошел уик-энд — в кулинарных излишествах, вокальных жалобах на несчастную любовь и мыслях об Эване. Пару раз, между просеиванием муки и протыканием вилкой симпатичных дырочек на кругляшках из теста, Карли пришло в голову, что она слишком много думает о человеке, который ей даже не нравится. Так может быть, имеет смысл подумать о том, кто вызывает симпатию? Увы, среди всех знакомых мужчин не нашлось ни одного, о ком было бы интересно вспомнить — кроме Эвана. Как бы она к нему ни относилась, а игнорировать этого человека было просто невозможно.

Контракт Карли получила в понедельник утром. Внимательно изучив документ, она обнаружила, что туфли в нем не упоминались ни разу. Только сейчас, с огромным опозданием, Карли поняла, что речь о них не шла ни в одном из черновых вариантов, которые появились в результате упорного совместного труда. Как она могла забыть об этой детали? Но с другой стороны, упоминание туфель в договоре означало, что о них узнают и Куинн, и юридический отдел, самый крупный узел утечки информации во всем агентстве. Так что приходилось выбирать, что спасать — лицо или задницу. Карли аккуратно положила договор в сумочку и принялась загружать в машину пакеты с печеньем.

— Нет, мне это совсем не нравится, — ворчал Куинн, сидя за своим столом. В руке его красовался роскошный сандвич с индейкой и сыром на свежем, явно домашней выпечки пшеничном хлебе. Между хлебом и пластинками самой настоящей, с румяной корочкой, индюшачьей грудки изящно красовались листья салата. Ленч Куинна явно был произведением умелых рук Глена.

— Почему же? Что здесь не так? — Карли ковырнула свой покупной, фабричного изготовления китайский салат с курицей.

— Давай начнем с общих моментов. — Агент положил гениальный сандвич и выразительно помахал бумагой. — Ты вообще-то это читала?

— Я участвовала в создании.