Мой ласковый и нежный мент

Нет, не решился! Старший и младший из семейства Барсуковых хотя и приехали в город с Денисом, но проведать ее, как объяснил Максим Андреевич, надумали по собственной инициативе. Она ждала, что старик передаст ей хотя бы привет от своего несносного сына, но тот промолчал, а она не спросила… Видать, Максим Андреевич действительно не подозревает об их отношениях… Об их канувших в прошлое отношениях… И слава богу, что не догадывается, иначе она не смогла бы столь искренне радоваться их приходу.

И самое главное, что Костя нисколько не испугался ее необычного вида, от порога бросился к ней, радостно что-то бормоча и улыбаясь во весь рот. Без лишних церемоний обнял ее за шею, а потом и вовсе залез на колени, да так и просидел почти все время, что им позволили находиться в палате.

– Людмила Алексеевна! – Старик смущенно потер переносицу. – Простите, что не в свои дела лезу, но меня очень беспокоит Слава. В последнее время он, похоже, совсем перестал заниматься и, кажется, пропускает уроки в школе. Мне по-соседски видно, что он иногда в учебное время по двору бродит, и вечерами перестал нас с Костей навещать…

– О господи! – Людмила с ужасом посмотрела на соседа. – Я чувствовала, что с ним что-то нехорошее творится!

– Успокойтесь, пожалуйста, – еще больше смутился Максим Андреевич, – я думаю, все его смятение от этой девочки, от Светы, кажется, которая живет сейчас у моих родственников в городе. Денис пытался поговорить со Славой, но все напрасно. Одно только и твердит: «Она меня предала! Красивой жизни захотела! А я предателей не прощаю!» Гордый он у вас парень, неуступчивый…

– В том-то и дело! – вздохнула Людмила. – И я вот некстати в больницу попала. Сейчас мне надо рядом быть, стараться, чтобы глупостей не наделал… А так что, приедет раз в неделю, как следует поговорить времени нет, не то что на путь истинный наставить… – Она удрученно вздохнула, прижала Костю к себе и заглянула мальчику в глаза. – А ты, проказник, сильно дедушку огорчаешь?

Костя улыбнулся во весь рот, замычал и отрицательно покачал головой. Потом потянулся к сумке, которая стояла у деда на коленях, вытащил оттуда картонную папку и, пристроив у себя на коленях, раскрыл ее. В папке лежало несколько листов чистой бумаги и ручка.

Высунув язык от чрезмерного напряжения, мальчик крупными печатными буквами написал ее имя и с торжеством посмотрел на нее, ожидая, видимо, похвалы.

– Умница, молодчина! – Людмила ласково погладила его по голове. – А ну-ка покажи, что ты еще умеешь писать?

Костя серьезно посмотрел на нее, потом слез с колен и, придвинув стул к тумбочке, принялся то ли писать, то ли рисовать все на том же листе бумаге. И когда дед попытался заглянуть за его ладонь, сердито сверкнул на него глазами и, что-то пробурчав, повернулся к нему спиной, загораживая написанное.

– Ишь ты! – почесал в затылке Максим Андреевич и сокрушенно покачал головой. – И у этого уже свои секреты… Вы знаете, Людмила Алексеевна…

– Зовите меня просто по имени, – перебила она старика. – Мне этот официоз на работе надоел.

– Хорошо, Людочка, мне и самому давно хотелось так вас называть, но все как-то не решался! – Он слегка понизил голос. – Денис навещал вас?

– С какой стати? – Людмила пожала плечами. – У него своих забот хватает!

Максим Андреевич нахмурился:

– Не пойму, что с ним происходит! В последнее время стал таким раздражительным! Или по работе что-то не ладится? Слышал я, что упустили они этого подонка Надымова.

– Упустили, – подтвердила Людмила. – Да еще на пару с Дроботом нагоняй получили от начальства.

– Ну, нагоняи ему не впервой получать, тут что-то другое. – Старик окинул ее задумчивым взглядом. – Я уж думаю, не влюбился ли он в эту девочку. В городе чаще стал бывать и ночами не спит, все сидит около печки, курит без конца… После смерти Лидии он тоже ночами не спал, но по крайней мере не нервничал, как сейчас…

Максим Андреевич продолжал говорить, но она перестала не только понимать его, а даже слышать, словно что-то сломалось в ней и не осталось больше ни сил, ни желания воспринимать то, что происходит вокруг: ни любопытных взглядов соседок по палате, ни тихий голос старика… Что еще страшнее он мог сообщить ей, кроме этой новости, ошеломившей и поразившей ее, казалось, в самое сердце? Никогда Барсуков не любил ее, и почему она не поняла это сразу? Он до сих пор не может прийти в себя после гибели жены, вот и попытался забыться в постели с очередной не очень требовательной женщиной… Она отказала, на Светку перекинулся, какая ему разница, с кем любовь крутить в свободное от работы время? И под влиянием какого колдовского зелья, какого дурмана она возомнила, что он неравнодушен к ней, а возможно, даже страдает от неразделенной любви? Да и в состоянии ли он испытывать нормальные человеческие чувства?