Мой любимый киллер

Парень кинулся к киоску покупать сигареты, а я направилась к магазину «Оптика». Моему неожиданному бегству из общественного транспорта за две остановки до места работы надо было найти объяснение. Я подошла к дверям магазина, который был еще закрыт, потратила пару минут на изучение расписания его работы, вывешенного тут же на двери, взглянула на часы и зашагала в сторону почты.

Парня ни разу не увидела, впрочем, особых стараний я к этому не прикладывала. Без того ясно: он где-то сзади. Итак, они меня нашли. Не могу сказать, что очень удивилась подсознательно все эти месяцы я ждала и знала — в какой-нибудь ничем не примечательный день это случится. Вот и случилось…

С утра в отделе доставки всегда шумно. Сегодняшнее утро не было исключением, я выполняла привычную работу, слушала разговоры других почтальонов, что-то сама отвечала, но думать могла только о парне в кожаной куртке. Он бродит за мной по крайней мере три дня, что, на мой взгляд, совершенно излишне. Следовательно, либо парень всего лишь пешка и ожидает появление лица, которое может принимать решения, либо он вовсе не уверен в том, что я — это я, и, пытаясь в этом разобраться, пока довольствуется слежкой. Терпеливо ждать решения своей участи я никому не обещала, тем более что эта самая участь была предрешена почти два года назад, следовательно, вторая причина вероятнее. Кстати, она и мне самой нравилась больше: пока они заняты выяснением моей личности, у меня остается шанс исчезнуть. Это как раз то, что я собираюсь сделать. Но до поры до времени все должно выглядеть как обычно, чтобы кожаный не обеспокоился и не стал проявлять излишнего усердия, да и удрать сейчас просто не получится.

Я подхватила пачку газет и отправилась на свой участок. Ходила от подъезда к подъезду, не оборачиваясь и не торопясь, всем своим видом демонстрируя скуку, навеваемую ежедневной рутиной.

Парень, должно быть, остался доволен: я ни разу не изменила привычный маршрут, а поведением чем-то напоминала заторможенную Людку Черняховскую. Была среда, по средам работы у меня не так много, и на почту я вернулась одной из первых.

Людка пила чай, сидя в уголке за перегородкой, нахохлившаяся, хмурая и явно несчастная.

— Зарплату дадут? — сурово спросила она, сунув мне под нос чашку с горячим чаем. В ответ я пожала плечами. — Дадут или нет? — возвысила она голос.

— Чего ты орешь? — вздохнула я. — Я, что ли, зарплату выдаю? Денег у меня кот наплакал.

— У меня их вовсе нет, — обиделась Людка.

— Ну и у меня примерно столько же.

— Но что-то ты об этом думаешь? — не унималась она. С такими, как Людка, вечная неразбериха: то слова не добьешься, то привяжутся, точно репей.

— Отстань, а? — попросила я.

— Как же, отстань, мне жрать нечего…

— Пей чай, — посоветовала я и пошла к своему столу.

Людка замолчала, сердито сопя в своем углу, и вдруг высказалась, к этому моменту я почти забыла о ее существовании и поэтому от неожиданности даже вздрогнула.

— Тебя парень вчера искал.

— Что? — подняла я голову.

— Что-что, — передразнила она. — Парень.

— Какой?

— Твой, конечно. Расспрашивал.

— Что за парень, как выглядит?

— Почем я знаю? Не меня расспрашивал, а Зою Григорьевну (Зоя Григорьевна заведовала нашей почтой), вечером явился. Девки говорят, крутой, кольцо с бриллиантом, морда круглая, аж светится, и на иномарке подъехал. Есть у тебя такой?

— Сегодня еще не было. Хотя иномарка — это неплохо, особенно если морда светится.

— Вот-вот, — проворчала Людка. — Чего тебе зарплату ждать, тут хоть подыхай, ей-богу, а вот у некоторых иномарки, мужики богатые… Слушай, может, у него друг есть, мне все равно какой, хоть самый завалященький, и иномарка без надобности, мне б только пару раз в неделю досыта пожрать, слышь, а?

— Слышу, — кивнула я. — Спрошу, может, дружок и отыщется.

— Ага… Только не забудь, ладно?

— Не забуду, — заверила я, мысленно ухмыляясь, вряд ли бы Людке пришла охота знакомиться с кем-нибудь из дружков парня, который вчера интересовался мною. Не из тех они людей, с кем приятно иметь дело даже на сытый желудок.

Но Людке я это говорить не стала, пусть немного помечтает, а заодно молча попьет чаю. Зарплату нам не платили уже три месяца, а Людка, как и я, совершенно одинокая, сюда она прибыла из детского дома, находящегося где-то у черта на куличках, ближе к Полярному кругу, и приходилось ей туго, хотя и была она сызмальства привычной к голодухе.

— Может, дадут, — неожиданно вздохнула она через полчаса, имея в виду зарплату.

Тут в дверь позвонили, появилась Татьяна Елагина со своей сестрой Женькой, тоже почтальоном, и Людка переключилась на них.

А я продолжила пялиться в стену и пыталась напряженно мыслить, но шарики, или что там есть в моей голове, упорно отказывались шевелиться. Озарением даже не пахло, что неудивительно: я была слишком напугана для того, чтобы хорошо соображать.

— Лена, Кудрявцева, — позвал кто-то нетерпеливо, и я вздрогнула.