Мой любимый менталист

Боль отдала в виски, прострелила, но я сдержался и даже не поморщился. Ставки слишком высоки.

Я был напряжен, собран и улавливал малейшие изменения, происходящие в пещере. Когда расправился с защитой и проверил, что кристалл на меня не действует, сосредоточился на пещере. Где-то в ней точно есть уязвимое звено, необходимо лишь нащупать его, и использовать свою редкую грань дара – телекинез.

Но времени оказалось совсем мало. Либо бью скальную породу сейчас, надеясь на удачу, либо упущу и этот шанс.

Рискнул, и не теряя ни мгновения, едва нанес удар, бросился к Нике. Закрыл собой, убедился, что не ранена и принялся разбираться с тем, что творилось вокруг. Я никогда не был жесток, но когда стоит выбор между жизнью любимой женщины и этими монстрами, я не чувствую ни жалости, не сожалений. Каждое движение выверено, отточено, и справляюсь я быстро.

Рушится пещера, рушится мой мир, когда Дайрус пытается снова использовать кристалл, и в меня ударяет чужая ментальная сила. Она бьет наотмашь, зло, заставляя подчиниться, но я цепляюсь за воспоминания о Нике, сосредотачиваюсь на том, что она рядом, и выстраиваю стену, от которой ударная волна отталкивается и несется обратно.

Выбор сделан, и смерть Дайруса почему-то никак не отзывается во мне. Может, потому что он никогда не был мне настоящим отцом. Абсолютно чужим человеком. А ведь я должен чувствовать боль. Хотя бы немного.

Пещера продолжает осыпаться, и теперь я сосредоточен лишь на том, чтобы вытащить отсюда Нику и эту девчонку с Рейва. Со Снежаной я ныряю в водопад и вытаскиваю ее на выступ скалы. И понимаю, что кристалл все еще во мне.

Эта мерзость продолжает оставаться внутри, и ей подчиняются все те ариаты, которых оплел интригами Дайрус. Я слышу их голоса и панику и понимаю, что это надо остановить. Коротко объясняю, что произошло, а потом решительно разрезаю запястье и вытягиваю кристалл, оставляя в нише под камнями.

Тело скручивает, распространившийся через кристалл яд, лишившийся подпитки, сжигает меня, но мгновенная регенерация делает свое дело. Я отпустил на свободу всех, кого держал, и выдохнул.

Теперь можно возвращаться к Нике. Теперь я достоин ее. И теперь, все на чем я сосредоточен, это – как нам выжить. Я не отпускаю ее ни на мгновение, даже когда она падает вниз через водопад, не упускаю Нику из вида, и понимаю, как через многое мы прошли.

Жадно целую и не могу напиться ее дыханием и стонами. Хочу большего. Ее всю. Здесь и сейчас, но останавливаю себя.

Нельзя же так сильно поддаваться адреналину, который провоцирует сейчас этот всплеск.

Выдыхаю, смотрю на нее и слова сами вырываются. Искренние, честные… На них так отчаянно долго не хватало смелости, что сейчас, я тону в глазах любимой женщины и опасаюсь только одного: услышать ее отказ.

Но все мои страхи и сомнения разбиваются о ее «да». Самое желанное «да» на свете. И даже идея взять с собой жреца теперь вовсе не кажется мне глупой. Тогда бы Ника точно от меня никуда не делась. Я вновь нахожу ее сладкие губы и на несколько мгновений пропадаю в них вместе с ней. Моей самое любимой, самой желанной девчонкой.

Глава девятнадцатая

Ника Лазарева

Я приходила в себя медленно, словно выплывала из тумана. Голова казалось тяжелой, и реальность возвращалась рывками и последними воспоминаниями. Схваткой в пещерах и поцелуями под водопадом, когда я сказала «да» мужчине всей своей жизни.

Маркус! Как он? Где он? Наверняка же по нему со всей силой ударил откат, а меня не оказалось рядом, чтобы помочь!

От последних мыслей я подскочила. Каюта, где я находилась, была погружена в темноту, и лишь возле выхода горел приглушенный свет, но стоило мне сесть, как освещение стало в разы ярче. Еще несколько мгновений потребовалось, чтобы понять – это каюта не моя и увидеть на откидном столике рядом с кроватью герметично накрытый поднос с едой.

Но где Маркус? От тревоги и волнения сердце бешено колотилось. Потребовалось сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы выровнять дыхание и перестать паниковать. После сразу же потянулась к лиару и набрала Маркуса. Это проще, чем искать его по всему транспортнику.

– Свет мой! – ответил он тут же, появляясь на голограмме.

Немного встрепанные волосы, сияющие глаза и легкая улыбка на губах, так несвойственная этому мужчине.

Сердце рухнуло куда-то вниз и по телу пробежала волна жара.

Мимо Маркуса прошел кто-то из команды, увидел улыбающегося командира, споткнулся и, кажется, забыл, куда и зачем шел.

– Как ты? – хором спросили мы и оба тут же улыбнулись.

– Я в порядке, – ответил Маркус.

– Откат…

– Был весьма сильным. Я вколол вакцину и еще несколько часов не смогу использовать ментальные способности. Тебе, кстати, тоже ввел нужную дозу, Ника. Надеюсь, ты не против? – осторожно уточнил Маркус.

– Я доверяю своему ариату, – улыбнулась в ответ.

– Ты настолько устала, что откат усилился, вырвался и… ты отключилась прямо во флаере, – пояснил Маркус, немного встревоженно смотря на меня.