Мой любимый (не) медведь

— Как и у меня не было ничего с тем геем, но ты тоже подумал о другом.

— Ты снова права, нет между нами должного доверия.

— Саш, а ты правда сидел? — Потапов сжимает руку, встает с кровати и садится в кресло напротив. Не хочет говорить, по глазам вижу.

— Нет, не сидел, условку дали. Я тогда только из армии вернулся, веселый, окрыленный придурок. Приехал, а вместо дома только пепелище. Сначала не мог понять, что это за херня такая. Добрые соседи просветили, месяц уже, как дом сгорел вместе со всей семьей. Все сгорели, и мать, и отец, и брат с сестрой, собака только одна осталась. Я тогда был дико зол, ведь никакая тварь не сообщила, я и на похоронах даже не был и неважно, что там и хоронить нечего было. К бабушке рванул, все понять не мог она-то почему не сказала, ведь жили на соседних улицах. Оказалось, что она почти сразу слегла с инфарктом, а потом боялась мне сказать. И злиться мне было не на кого, да и бабушку я понимал, я бы также, наверное, сделал. Пошел к невестушке своей, разбираться, да душу изливать, а там как в банальном кино, невестушка давно с другими трахается. Думал, шлепну ее на месте, а потом вдруг жалко ее стало, в обычную же шалаву превратилась, тошно было даже трогать. Ну и все, вернулся к бабушке, а через пару недель все те же добрые соседи сообщили, что видели, как расстреляли мою Гретку по дороге к озеру. Это за мной она туда каждый день таскалась, я даже этому значения не придавал, не замечал ничего. Нашел ее на дороге, на теле живого места не было. Отвез еще живую в ветеринарку, ну а дальше накрыло. Мало что помню, ходил, как умалишенный и узнавал кто это сделал. На следующий день нашел трех двадцатилетних уродов у того же озера. С машины стреляли. Не знаю откуда во мне столько сил взялось. Херачил, как мог, со всей силы и все спрашивал зачем, сука, зачем стрелять в собаку. А знаешь какой ответ был? «Посмотреть, сколько она выдержит и когда уже упадет». Тварь, а меня ещё сильнее накрыло, перед глазами лицо сестры, когда щенка тискала, все пролетело тогда в голове. За все бил, мутузил так, что вспоминать страшно. Оттащили вовремя прохожие. Ну а дальше менты, следствие, условка. Если убил бы, реальный срок дали. Мне повезло, мент хороший попался, да и было кому вступиться. Забавно, но даже спустя семнадцать лет я бы также поступил. Не жалею ни о чем, вообще таких мразей нужно убивать сразу, у них нет шансов исправиться. Сейчас я рад, что меня тогда оттащили, реальный срок бабушка бы точно не пережила.

Саша замолкает и переводит взгляд на свои руки, а мне и плакать одновременно хочется, и злиться. Ничего не говорил раньше, сколько ни спрашивала про родителей, отделывался сухими фразами, умерли и все. И даже про брата с сестрой не говорил. Не доверяет, совсем…

Встаю с кровати и подхожу к Саше, сажусь на подлокотник кресла и начинаю гладить моего большого черного мишку, точно моего. Не знаю что со мной, никогда не тянуло на нежности, а сейчас мне так хочется обнять Сашу. Это он с виду такой грозный медведь, а на деле не совсем так.

— Саш, а почему ты мне этого раньше не рассказывал, это ведь твое прошлое, чего здесь стыдиться?

— А кто сказал, что я стыжусь? Алин, я тебе уже говорил, что не все надо говорить близким. Зачем? Это прошлое.

— И чем ты отличаешься от тех, кто тебе не сказал про твою семью?

— Это совсем другое. Сейчас это реально прошлое.

— Прошлое делает нас теми, кто мы есть.

— Не умничай.

— Я не умничаю, но это значит, что ты мне не доверяешь.

— Это значит только то, что мне неприятно это вспоминать и то, что я берегу твои нервы и не только твои. К чему это все?

— То есть, если ты узнаешь, что умираешь, ты тоже мне этого не скажешь, потому что бережешь мои нервы? Так нельзя, Саша!

— Не утрируй!

— Не буду.

— Ты что плачешь что ли?

— Нет, я же гинекологическое бревно, мне чужды человеческие эмоции. Саш, а что с собачкой в итоге было? Умерла?

— Умерла, — и все меня прорывает, черт, слезы, как из ведра льются, не остановить. — Алин, я же не договорил, иди сюда.

Саша пересаживает меня к себе на колени.

— Выжила моя Гретка. Две недели в ветеринарке пролежала. Пятнадцать лет в итоге прожила. Еще трех щенков родила, там уже и правнуки щенки родились. Алин, ну хватит реветь, ты чего?

— Оно само как-то, животных всегда жалко.

— Это точно.

— Ой, у меня сопля капнула на твою майку.

— Ну главное, что в рот не попала.

— Дурачок!

— Да ладно, а кто про сопли вспомнил?

— Ну прости, это физиология. Полость носа сообщается с полостью глаза посредством носослезного канала, оттуда слезы поступают в полость носа, кажется так, я уже точно не помню. Вот и на твоей майке эффект соплей, но это все те же слезы, а не какие-нибудь желто-зеленые…

— Молчать! Я всерьез задумываюсь, что пропустил что-то в твоей биографии и ты реально сидела в психушке.

— Только если ты был в отделении напротив. Сегодня я больше не буду говорить ни о какой физиологии.

— Кстати, о физиологии, ты не беременна случайно?

— С чего бы это? Я таблетки пью и как некоторые дуры ничего не забываю и все делаю вовремя.

— Ясно. Ты просто никогда не была таким нытиком.