Мой любимый враг

Сказала и тут же об этом пожалела: тогда мать Николь, первая графиня де Бовильер, была еще в полном здравии, а они с мамой приезжали, можно сказать, нелегально. Лучше про это не вспоминать, особенно в присутствии Николь и Люка. Но Ларисина сводная сестра, казалось, пропустила бестактность мимо ушей.

— Ну, значит, ты мало что помнишь. Тогда пошли в замок.

Шенонсо действительно стоял на воде — он был построен поперек реки, и под арочными сводами нижнего этажа замка по Шеру могли проплывать лодки.

Пройдя подъемный мост, вся компания, не задерживаясь в мрачноватом сводчатом холле, поднялась по узкой винтовой лестнице на первый этаж. В длинный широкий коридор, увешанный гобеленами, выходило несколько дверей. Лариса наугад толкнула ближайшую и попала в небольшое и не слишком уютное помещение. Несмотря на побеленные стены и огромный камин белого мрамора, в комнате было темновато, вероятно, из-за низкого деревянного потолка и огромного гобелена, закрывавшего почти всю стену справа от двери. Огромный резной деревянный сундук, два кресла да роскошный букет цветов в напольной вазе — вот, собственно, и вся меблировка. Лариса подошла поближе к медной табличке на стене и прочла: «Спальня Дианы де Пуатье».

Над камином висел большой портрет сидящей женщины в черном платье с белым кружевным воротником, в черном чепце и черной вуали. Женщина была немолода и некрасива. «Неужели это и есть Диана? — обескураженно подумала Лариса. — Да нет, не может быть! Двойной подбородок, желтое отечное лицо — чем тут было пленяться двум королям?»

— Хороший портрет, правда? — голос Тони прозвучал так близко, что Лариса вздрогнула. Она и не заметила, как он вошел вслед за ней, ступая мягко и неслышно, словно большой хищник.

— Хороший, — неуверенно согласилась Лариса.

— Вот такой она и была — умная и хитрая. Страшная женщина, но великий политик.

— Да, но я думала, она была еще и красивая…

Тони поднял брови:

— У мадам Екатерины много достоинств, но красотой она никогда не отличалась.

— А разве это не Диана?

— Вы невнимательны. Вот же перед ней на столике корона. Это Екатерина Медичи.

— А почему же написано, что это комната Дианы де Пуатье?

— Она в ней и жила — до тех пор, пока ее отсюда не попросили. Как только Генрих Второй погиб на турнире, королева сразу отобрала у прекрасной Дианы Шенонсо, предложив ей взамен свой замок Шамон на Луаре, далеко не такой роскошный. Собственно, отправила соперницу в ссылку.

— Да, я об этом читала. Так что же, здесь от Дианы ничего не осталось?

— Практически нет. — Заметив разочарование, явственно отразившееся при этих словах на Ларисином лице, Тони поспешил ее успокоить: — Зато здесь потом бывали другие, не менее знаменитые женщины. Пойдемте дальше. Предлагаю вам себя в качестве гида.

Тони сделал приглашающий жест рукой. Ларисе почему-то не улыбалась такая прогулка: Тони был слишком красив, слишком галантен и не вызывал у нее доверия.

— А где остальные? — нерешительно спросила она.

Тони ослепительно улыбнулся:

— Разбрелись кто куда. Держу пари, что Люк в библиотеке.

— В библиотеке? — удивилась Лариса. — Разве здесь сохранилась библиотека?

— Если вы имеете в виду книги, то нет. Библиотека Екатерины Медичи — единственная комната замка, в которой совсем ничего не менялось с 1521 года, а Люка влечет подлинная старина. Он там проникается духом предков.

— Вот как? Я не знала. А как насчет Николь?

Тони пожал плечами:

— Насколько я знаю, у Николь здесь нет определенных пристрастий, так что она может быть где угодно. Пойдем поищем ее?

— Может быть, она не хочет, чтобы ее нашли, — задумчиво сказала Лариса. — Может быть, она тоже, как Люк, забралась в какой-нибудь уединенный уголок и теперь беседует там с духом бывшей владелицы замка.

Тони качнул головой:

— Уверен, что нет. Николь не романтична. Скорее всего, она спустилась в винный погреб и ревниво сравнивает качество их вина с вином Сент-Эгнена.

— Что же, вы предлагаете и нам сразу отправиться в винный погреб?

— Бог мой, ну, разумеется, нет. Я предлагаю последовательно осмотреть все, что есть в замке.

Он взял Ларису под локоток и провел через комнату к противоположной двери…

Из всех комнат, по которым ее последовательно провел Тони, сердце Ларисы дрогнуло только в спальне Габриэль д’Эстре. К королевской крови Лариса была равнодушна и не интересовалась всякими династическо-геральдическими тонкостями, но ее, как и любую женщину, волновали и трогали романтические любовные истории. Король Генрих Четвертый, сделавший для Франции примерно столько же, сколько для России Петр Первый, был не только великим реформатором, но и великим бабником. Он волочился за каждой юбкой, легко завоевывал женщин и так же легко их бросал — до тех пор, пока в сорок лет не влюбился в восемнадцатилетнюю Габриэль д’Эстре. Прелестная Габриэль стала любовью и смыслом всей его жизни, родила ему четверых детей и чуть не сделалась королевой Франции — не успела: то ли ее отравили, то ли она сама умерла от родов.