Валентин Ежов, Наталья Готовцева, Петр Которобай

Мой лучший друг генерал Василий, сын Иосифа

Киноповесть

Московским летом 1960 года в вестибюль военного госпиталя вошел высокий плотный человек в форме майора. Взяв в раздевалке халат и накинув его на плечи, он направился к окошечку регистратуры, легонько постучал по стеклу.

— Мне на консультацию… К профессору Серебровскому.

Регистраторша посмотрела в журнал.

— Фамилия?

— Бобров.

— Подождите немного, профессор в другом корпусе.

Бобров, или, как все его звали, Бобер, сел в кресло под фикусом. В это время в дверь стремительно вошел крупный рыжий генерал в развевающемся халате. На нем были китель и брюки с лампасами. Увидев его, Бобер поднялся, пошел навстречу, улыбаясь ко все лицо.

— Здравствуйте, профессор!

Тот протянул ему руку, тоже улыбнулся.

— А-а-а!.. Старый пациент. Все катаетесь?

— Катаюсь помаленьку.

— Загадка природы!.. Что ж, пойдем… Пощупаю тебя.

Между тем с улицы донесся звук затормозившей машины, и в вестибюль зашли трое — в штатском, но, судя по выправке, в них можно было угадать военных. Один из них встал у дверей. Двое направились к регистраторше. Тот, что был постарше, склонился к окошечку.

— Нам нужен главный врач госпиталя, генерал Серебровский.

Регистраторша повела рукой.

— Профессор перед вами.

Двое шагнули к профессору, мягко оттеснив Бобра.

— Генерал Серебровский?

— Да.

Старший показал книжечку, профессор кивнул.

— Слушаю вас

— Нужно немедленно освободить палату.

— Для кого, простите?

— Для больного, разумеется, — чуть усмехнулся старший.

Профессору весь этот напор не очень нравился.

— Диагноз?

— Это не важно. Поставьте какой угодно.

Профессор помолчал.

— Понятно… Сколько он у нас пробудет?

Старший широко улыбнулся.

— Извините, профессор, слишком много вопросов.

— Когда прибудет больной? — холодно спросил профессор.

— Больной прибыл.

Старший кивнул стоящему у двери третьему человеку в штатском. Тот, в свою очередь, сделал знак рукой в стекло двери. Сквозь широкие окна было видно, как из машины вышли трое. Гуськом вошли в дверь. Впереди шел человек, тоже в штатском, за ним очень маленького роста человек в потертой генеральской форме без погон, пятый человек в штатском замыкал шествие. Профессор узнал маленького человека в генеральской форме.

— Да-а… Этот больной мне, кажется, знаком, — тихо сказал профессор.

Старший сделал решительный жест рукой.

— Прошу, профессор!..

Все, вместе с маленьким генералом, двинулись по коридору…

Бобер тоже узнал маленького генерала, он даже пытался встретиться с ним взглядом, но тот шел, не смотря по сторонам, низко опустив голову.

Бобер хотел снова сесть в кресло, но раздумал и подошел к окошечку, подмигнул молоденькой регистраторше.

— Беленькая… откуда эти ребята?

— Оттуда, — коротко ответила она.

— Понятно. А ты знаешь — кого они привезли?

— Не знаю, — девушка подняла глаза. — А кого?

— Того самого, — усмехнулся Бобер и медленно двинулся по длинному коридору госпиталя.

Вскоре он разминулся с четырьмя штатскими, которые быстро прошли, не обращая ни на кого внимания. Бобер увидел, как в конце коридора от одной из палат увозили кровать. Он остановился, постоял немного и пошел к этой палате. У двери на маленьком клеенчатом диванчике сидел пятый из «штатских», видимо, охрана ник, читал газету. Бобер остановился у двери палаты. Охранник поднял голову. Вопросительно посмотрел на него.

— Я майор Бобров.

— Я знаю, — ответил охранник.

— Мне можно зайти к больному?

Охранник помолчал.

— Я думаю, вам можно, Всеволод Михайлович.

Бобер вошел в палату и увидел, как маленький генерал, уже переодетый в пижаму и стоящий к нему спиной, быстро что-то загородил своим телом. Затем оглянулся. Характерным движением он прищурил глаза, поднимая только одни нижние веки, как это делал его отец. Этот прищур когда-то знали все.

— Здравствуй, Василий! Я уже и не чаял с тобой встретиться, — улыбнулся Бобер.

Тот развернулся, раскинул руки.

— Сева! Бобер!.. — Василий подошел к Бобру и, обняв, уткнулся головой в грудь. — Спасибо, друг, что пришел. Остальные все забыли Васю Сталина… Ну, садись. — Указал на стул, сам взял графин и бутылку водки, стоящую на тумбочке, перелил из нее жидкость в графин, подмигнул. — Маскировка номер два! — Зашвырнул бутылку в открытое окно: в кусты, кивнул на графин. — Будешь?

— Нет. Не могу, — вздохнул Бобер.

— Ты же теперь не игрок… Тренер.

— Тем более не могу.

— А я выпью. — Василий плеснул из графина в стакан, выпил. — Ну, рассказывай!.. Как дела? Ты в каком сейчас звании?

— Майор.

— Всего-то?! Чемпион Союза, Европы, мира… Олимпийский чемпион!.. И только майор. У меня ты давно бы в генералах ходил!

— Липовых генералов и без меня хватает.

Василий усмехнулся.

— Что ж, ты хоть майор, а я теперь вообще… простой советский зэк. Помнишь, что раньше значило — Василий Сталин?

— Все помню, Вася.

Василий еще плеснул в стакан. Выпил.

— Эх, Сева, разве тебе понять, когда с такой высоты и — в «штопор»!.. И мордой об землю!

Он бросился спиной на кровать. Уставился в потолок.