Мой лучший Новый год

– Вам из сугроба помочь вылезти? Или машина выйдет сама? – спросил тот, ни имени которого, ни даже внешности я не запомнила. Только теплое чувство человека рядом. Мы не остались одни, мы были на дороге, по которой ездят хорошие люди.

– Нет, сами не выйдем, – сказал муж, потыкавшись несколько раз туда-сюда. Машина влетела в сугроб настолько глубоко, что колеса просто скользили в его глубине, не находя контакта с дорогой. О, контакт с дорогой. Мне потребовался целый полет, чтобы почувствовать, понять раз и навсегда, насколько ненадежный этот контакт между колесами и асфальтом. С тех пор я не верю колесам, постоянно сомневаюсь в них. Опыт прошлого всегда влияет на будущее.

– Я достану трос, – кивнул наш спаситель и нырнул в свою машину. Через несколько минут мы уже стояли на дороге, проверяя работоспособность систем. Снег погнул крышку капота, и ее пришлось прикручивать – она могла открыться на ходу. Разбитая фара. Неужели это все? В это было трудно поверить.

– Спасибо, большое спасибо. – Я кивала, как китайский болванчик. – Кажется, доедем.

– Точно? Проверьте аккумулятор. Заведите машину, – не унимался спаситель. – Вам куда ехать-то? До Нового года всего несколько часов.

Это не заняло и пары секунд. Мы с мужем переглянулись, и он ответил тому мужчине:

– Мы едем в Москву.

– Успеете? – ухмыльнулся тот. – Может быть, после такого лучше остановиться где-то здесь?

Я знала, мой муж был измотан – и физически, и морально. Уже темнело, а зимой светлое время суток испарялось быстрее утреннего тумана. Переночевать где-то тут, в придорожном мотеле – это являлось самым разумным, самым правильным, что следовало сделать, но что-то внутри меня (тот же самый внутренний голос, возможно) противилось этому. Однако я молчала. Муж смотрел вдаль и молчал. Затем он повернулся с некоторой неохотой к нашему спасительному мужчине и покачал головой.

– Нет, – твердо сказал мой муж. – Новый год – семейный праздник. Мы – домой. – И он кивнул мне, чтобы я садилась в машину, на пассажирское сиденье. Трудно описать словами, каким облегчением стал для меня этот его кивок. Я не могла и вообразить себя за рулем, руки тряслись, я внезапно почувствовала себя совершенно больной, разбитой, совершенно не собой. Я нырнула в салон и прошептала:

– Спасибо.

– Не за что, – буркнул муж, и машина тихо тронулась с места.

Мы ехали медленно, постепенно успокаиваясь. Пережитое отступало, как герой фильма, уходящий вдаль. Человеческая психика в этом смысле устроена просто чудесно, мы можем забыть нечто ужасное, заблокировать его в дальних запасниках наших архивов подсознания, но оставить опыт, оставить мысли и знания. Мы ехали, почти не разговаривая – на это просто не осталось сил, и все же в тот момент мы отлично понимали друг друга, словно научившись обмениваться мыслями на расстоянии. Все, чего мы хотели, – это попасть домой. Но, если ради этого придется рисковать, мы были готовы встретить Новый год прямо на дороге.

– Господи боже мой, а вас-то что принесло обратно? – вытаращилась на нас мама, когда мы возникли на пороге нашего дома – первого по Ленинградскому шоссе – без двадцати минут двенадцать. – Дорогу перепутали?

– Мы передумали, – хмыкнул муж. – Уж больно у вас салатов вкусных много, мы решили, что вам будет больно жирно.

– Конкуренты, значит, – рассмеялся мой папа. – Посмотрим еще, давать ли вам салаты. Мы на вас не рассчитывали.

– Можете мне не давать салатов, – выскочила старшая дочь, сонная и счастливая, хоть мы и не привезли ей пони. – Я не буду. Пусть маме с папой.

– Ага, а ты слопаешь тонну шоколада, который они притащили? – нахмурилась мама. – Вообще, иди-ка ты спать.

– Я не могу спать, – уперлась дочь. – Я буду ловить Деда Мороза.

– А он обидится и не придет к тебе тогда, – пожала плечами мама.

Я сидела на диване, чувствуя себя так, словно на мои плечи положили стотонную плиту. Даже улыбаться оказалось так тяжело, словно это являлось тяжелым упражнением с гантелями. Пожалуй, так, как в тот день, ни я, ни мой муж больше никогда не уставали. Глаза были сухими и раскраснелись, словно туда бросили горсть песка. Есть не хотелось вообще. Только сидеть и смотреть на своих детей: на скачущую в костюме лисенка младшую дочь, на перемазанную шоколадом старшую, на родителей и такого же умирающего от усталости лебедя – моего мужа. И улыбаться, устало потирая глаза.