Мой май

Я признателен Некоммерческому фонду Прохорова, который вдруг поддержал издание нашего журнала "День и ночь". Честно говоря, я уже смирился с тем, что мы его закроем, хотя еще осенью столичная пресса называла "День и ночь" лучшим русским журналом вне Москвы. Гулидов, который поддерживал нас, погиб, Сорос из России ушел. Краевая власть, хоть и является учредителем "Дня и ночи", в помощи отказала... И теперь я рад за своих коллег, которых смогу напечатать, потому что наш журнал читают даже за рубежом, через Интернет.

Кроме этого, есть надежда, что будет поддержан в своем существовании и единственный в России литературный лицей, который мы учредили шесть лет назад с Виктором Петровичем Астафьевым и Петром Ивановичем Пимашковым...

ОТЦЫ И ДЕТИ

Теперь самое время поговорить о взаимоотношениях, условно говоря, мастеров и учеников. Когда мы входили в литературу, многое, очень многое из истории великой мировой литературы и сами тексты мы узнавали устно от больших писателей. Не все в советское время печаталось, многое замалчивалось. Даже Есенин десятилетиями не издавался, гениальные романы Платонова для нас были недоступны, не говоря уж о "белогвардейцах" Цветаевой и Набокове, малопонятном Мандельштаме и других волшебниках поэзии. Ныне же - все издано, горы прекрасных книг - только читай. Этим мы и занимаемся, в том же лицее.

Но вот что меня удручает: новое поколение почти профессиональных литераторов совершенно не знает тех, кто был до них здесь и вокруг. Только двух-трех классиков знают, включая скучного и тяжелого Бродского. Может, так оно и должно быть у этого отнюдь не романтичного, очень расчетливого, холодноватого поколения? Как говорится, за что боролись... У нас был враг - партия, узурпировавшая всю власть, диктовавшая абсолютно все, вплоть до того, какой формы должны быть пуговицы, и ее верный слуга - цензура. У молодых же ныне нет никакой бури, которая секла бы им лицо. И даже церковь с ее заповедями не указ - крестики надеты лишь для красоты.

Ну и что с ними делать? Пусть растут как хотят? Пусть с холодной усмешкой зачеркивают все и вся? Переубеждать смешно. И нет ли в нашем старании внушить им некое уважение к ушедшим и уходящим, о которых они знать не знают (назову хотя бы Юрия Казакова и Виктора Соснору, Ярослава Смелякова и Юрия Левитанского) - нет ли в этом смешного и нелепого желания продлить свою эпоху, в которой нам было интересней? Не скажу уютней - страшнее, но интересней. Иная книжка вызывала волнение в народе, как вызывает волнение в народе землетрясение. Иная строчка за двое-трое суток облетала всю страну... Сегодня только самоубийство поэта может на секунду остановить быстрые шаги читающей публики. Вот - почитали Бориса Рыжего, покончившего с собой, - и тут же забыли...

Очень хотел бы надеяться, что Виктор Петрович Астафьев избежит забвения - слишком глубоко он задел душу народа, слишком всерьез веровал в художественное, яркое слово. Может быть, хотя бы к его книгам мы привьем любовь у нового поколения в Сибири... и в частности, в лицее.

БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЭТ

Помню, покойный Константин Симонов сказал на своем банкете: до сего дня я работал на себя, а теперь, оставшуюся часть жизни, буду работать на других, на вас, мои друзья. Никак не сравниваю себя с этим многажды лауреатом Сталинской премии, да и в самом деле великим человеком, но могу сказать так: не написав того, о чем мечталось, я слишком рано, наверное, начал работать на других. Журнал "День и ночь" отнял у меня не 11 лет, а, пожалуй, в два раза больше. Да и депутатство в горбачевском Верховном совете, когда практически никаких прав у нас не было, все в руках политбюро, а люди поверили, и два с половиной года мы что-то пытались делать, помочь ветеранам, больным, репрессированным...

Сделали только одно - сломали рога КПСС. Кажется, только с седьмого захода... И казалось бы, все видели: к т о расколол СССР, к т о ради власти шел на все... И все равно - до сих пор чувство вины в каждом из нас. Отсюда - самоуничижение в самой открытой форме литературы - в стихах.

Но, с другой стороны, никто из поэтов, которых я обожаю, никогда не хвастался своей судьбой - ни Лермонтов, ни Блок... ни Астафьев.

ЗАВТРА

Мои планы? Дописать романы "Зерцало юности" и "Война с Москвой". Мои надежды? Может быть, наконец, и в Красноярске поставят мои пьесы. С ТЮЗом не получилось... менялось руководство... а мюзиклы я не пишу... Кстати, моя лучшая на сегодня пьеса "Страшная сказка про любовь", как мне сообщили, идет в Волгограде и Чебоксарах... А в Чите - "Стая, скованная цепью" - про декабристов... А в Москве сейчас в двух театрах рассматривают возможность постановки пьесы про ветеранов войны "Вниманию отдыхающих"...

А стихи - пишутся по слову, по строчке, по строфе днем и ночью, наяву и во сне... пока жив.