Мой мальчик

— У Али с этим вечные проблемы.

— Да и у Маркуса тоже. Ведь, правда, Маркус?

— О чем ты? — Маркус на мгновение отвлекся. Он задумался, есть ли связь между слезами Али и его жестокостью: обязательно ли вывод, что он тряпка, следует из того, что он так быстро распустил нюни? Или он просто ненормальный, который оторвет тебе голову голыми руками, не переставая хлюпать носом? А может, слезы — блеф и Маркусу грозят еще худшие неприятности?

— Ну… ну, ты понимаешь… об этом.

— Да, — сказал Маркус. — Да, так оно и есть. — Он был уверен, что по ходу дела поймет, с чем так охотно согласился.

— Просто вырабатывается стереотип, и тебе начинает казаться, что всякий новый человек представляет угрозу.

— Ты абсолютно прав. Тем более что последний парень, с которым я… — Рейчел осеклась. — Извини, я не собиралась тебя с ним сравнивать. Я не имею в виду, что, ну, ты понимаешь… — Она окончательно запуталась.

Уилл улыбнулся.

— Ничего, — мягко сказал он, Рейчел посмотрела на него и улыбнулась в ответ.

Вдруг Маркус понял, почему таким людям, как Рейчел и Сьюзи, — милым, симпатичным женщинам, которые, казалось бы, не должны обращать на таких парней никакого внимания, — может нравиться Уилл. Он смотрел на них так, как никогда не смотрел на Маркуса: в его взгляде было нечто особенное, какая-то мягкость, которая — Маркус имел возможность убедиться — срабатывала безотказно. Слушая разговор, он решил потренироваться: сначала надо сощурить глаза, а потом пристально всмотреться в лицо собеседнику. Интересно, а на Элли это подействует? Она, наверное, просто покажет ему средний палец.

— Как бы то ни было, — продолжала Рейчел, — последний парень, с которым я встречалась… Он был далек от совершенства и уж точно не мог понять, какое место Али занимает в моей жизни, и в конце концов они… отношения у них были не лучшие.

— Да, странный был парень, — согласился Али.

— Вы меня извините, что вечер приобрел такой… откровенный характер, — сказала Рейчел. — Я понятия не имею… Просто не знаю, мне показалось, что на Новый год… — она состроила рожицу. — Господи, как неудобно. И во всем виноват ты, Али. Нам не стоит сейчас об этом говорить.

— Все нормально, — весело успокоил Маркус. — Вы ему действительно нравитесь. Он сам мне говорил.

— Ты что, окосел? — спросила Элли у Маркуса после занятий в понедельник.

— Наверно, — ответил Маркус, потому что сказать это было проще, чем признаться в том, что он практикует на ней приемчик, которому научился от Уилла.

— Тебе, видимо, нужны новые очки.

— Ага.

— А разве бывают очки сильнее этих? — съязвила Зои. Она не пытается его задеть, решил Маркус, ей просто любопытно.

Проблема заключалась в том, что, в отличие от Уилла и Рейчел, которые могли сидеть, переглядываться и беседовать о том, как симпатичны они друг другу, сейчас, после школы, Маркус с девчонками шел в газетный киоск и ни о чем таком не разговаривал. Из-за того, что они брели по улице, Маркусу приходилось постоянно выгибать шею, чтобы состроить Элли глазки, и, ясное дело, при этом он выглядел довольно странно; но беда была еще и в том, что они с Элли никогда не сидели друг против друга. Они торчали у автомата с газировкой и иногда, как сегодня, встречались после школы, чтобы просто послоняться по округе. Что же ему оставалось делать? Как можно смотреть кому-то в глаза, если все, что удается увидеть, — это уши?

В киоске было полно детей из школы, и хозяин закричал на кого-то из них, чтобы уходили. Он был не то, что мистер Патель, который никогда ни на кого не кричал и никого не выгонял.

— Никуда я не выйду, — огрызнулась Элли. — Я не ребенок, я — покупатель.

Она продолжала шарить глазами по витрине с конфетами, готовая протянуть руку, как только заметит что-то интересное.

— Тогда ты, — велел он Маркусу, — выйди-ка.

— Не обращай внимания, Маркус! — взбесилась Элли. — Это нарушение прав человека. Он считает тебя воришкой только из-за твоего возраста. На него за это можно подать в суд.

— Не волнуйся, — ответил Маркус, — мне все равно ничего не нужно.

Он вышел и начал читать объявления на витрине: "Продаются детские пресвитерианские униформы"… "Продаются футбольные бутсы фирмы "Пума", 5 размер, в коробке".

— Да ты извращенец, Маркус.

Это был Ли Хартли с парочкой своих приятелей; пока в этой четверти Маркусу от них не очень доставалось, видимо, потому, что он общался с Элли и Зои.

— Что?

— Да ты, наверно, и не знаешь, что означают все эти объявления, да?

Маркус не понял, как первая фраза соотносилась со второй: если бы он был извращенцем, то наверняка знал бы, что означают все эти объявления, — но он пропустил это мимо ушей, как всегда делал в таких случаях. Один из приятелей Ли Хартли протянул руку, снял с Маркуса очки и напялил их на себя.

— Мать твою! — воскликнул он. — Неудивительно, что он не врубается.

Пару секунд он крутился на одном месте, вытянув перед собой руки и издавая хрюкающие звуки, которые, по-видимому, должны были означать, что Маркус в каком-то смысле умственно неполноценный.

— Верните мне очки, пожалуйста. Я без них совсем ничего не вижу.

— Отвянь! — рявкнул приятель Ли Хартли.