Мой мальчик

— Пойду позвоню ей. — Он пошел к автомату. Набрав номер, услышал автоответчик, подождал, не зазвучит ли в трубке ее голос, и вернулся к столу, не оставив сообщения. Он решил, что единственной причиной, которую он сочтет уважительной, может быть лишь внезапная встреча Али с огромным грузовиком… Если только она с самого начала не собиралась бросить его одного. Внезапно он с пугающей ясностью осознал, что его подставили: когда Рейчел сказала, что у него и у самого все получится, если ему показать, как это делается, именно это она и имела в виду. Уилл и желал бы ее ненавидеть, да не мог; вместо этого он почувствовал нарастающую панику.

После еще одной затянувшейся паузы Фиона заплакала. Ее глаза наполнились слезами, они заструились по щекам, закапали на свитер, а она просто сидела, как ребенок, не замечающий, что у него течет из носа. Некоторое время Уилл просто пытался не обращать внимания, думая, что все пройдет, но в глубине души понимал, что игнорировать ее — это не дело, если он еще хоть чего-то стоит.

— Что случилось? — Он попытался сказать это так, будто осознавал всю серьезность вопроса, но вышло все наоборот: серьезность прозвучала как раздражение, по крайней мере, так ему показалось, а в конце фразы так и просилось "на этот раз".

— Ничего.

— Но ведь это не так, правда? — Еще не поздно. Если в эту секунду вбежит, рассыпаясь в извинениях, запыхавшаяся Рейчел, он сможет встать, представить их друг другу, объяснить Рейчел, что Фиона как раз собиралась рассказать, в чем заключается корень всех ее бед, и откланяться. Он с надеждой посмотрел на дверь и, как по волшебству, она открылась: в бар вошли два парня в футболках "Манчестер Юнайтед".

— Правда. Ничего не случилось. Ничего конкретного. Просто у меня такое настроение.

— Экзистенциальный страх?

— Да. Вот именно.

Он не понял ее тона. Он использовал этот термин, чтобы показать, что такой страх ему знаком (на случай, если Фиона считает его тупым), но быстро понял, что, если он тебе знаком, как раз в подобных обстоятельствах ты и не станешь его ни за что употреблять; это прозвучало бессердечно, фальшиво и поверхностно. Он не создан для разговоров об экзистенциальном страхе. Это не для него. И что в этом такого? Стыдиться уж точно не следует. Кожаные штаны — тоже не для него. (Он как-то раз примерил такие для смеха в магазине "Время кожи" и выглядел в них, как… Не важно.) Зеленый цвет — не его. Антикварная мебель — тоже. И депрессивные, либерально-хипповые женщины — тоже не для него. Подумаешь! Это еще не означает, что он плохой человек.

— Не знаю, есть ли смысл обсуждать это с тобой, — заметила она.

— Нет, — сказал он с гораздо большим энтузиазмом, чем следовало. — Я понимаю, о чем ты. Может быть, нам тогда закончить на этом и пойти? Думаю, Рейчел не появится.

Фиона грустно улыбнулась и покачала головой.

— Мог бы хоть для приличия не согласиться со мной.

— А нужно?

— Наверно, мне нужно с кем-то поговорить, а ты здесь единственный, с кем я могла бы это сделать.

— Просто я здесь единственный, кого ты знаешь, но для такого разговора я абсолютно не гожусь. Даже если сейчас, не глядя, кинуть кусок лимона, то наверняка попадешь в кого-нибудь, кто подходит для этого гораздо лучше. Конечно, если не целиться в парня, который бубнит себе под нос вон за тем столиком.

Она засмеялась. Может быть, шутка про лимон сработала. И потом она будет вспоминать эти секунды как поворотный момент своей жизни. Но тут она покачала головой и сказала: "О, черт…" — и снова начала плакать; он понял, что переоценил силу своей мимоходом брошенной остроты.

— Может, пойдем где-нибудь перекусим? — предложил он устало. Уилл понял, что ему предстоит долгий вечер.

Они пошли в "Пиццу Экспресс" на Аппер-стрит. Он не бывал там с тех пор, как последний раз обедал с Джессикой, бывшей подружкой, которая была полна решимости сделать его настолько же несчастным, невыспавшимся, отставшим от жизни и обремененным семьей, какой сама она стала сейчас. Это было давным-давно, до истории с ассоциацией "ОРДА", Маркуса, Сьюзи, Фионы, Рейчел и всего остального. Тогда он был идиотом, но, по крайней мере, идиотом с убеждениями, с системой ценностей; теперь он был на пару сотен лет старше, с коэффициентом интеллекта на пару баллов выше и без каких бы то ни было жизненных ориентиров. Уж лучше быть идиотом. В прежней его жизни ничьи проблемы Уилла не касались, а теперь его касались проблемы всех и каждого, и он не знал решения ни одной из них. Так что же тогда приобрел от этого он сам и окружающие его люди?

Они молча изучали меню.

— Вообще-то, я не очень голодна, — сообщила Фиона.

— Пожалуйста, поешь, — сказал Уилл, слишком быстро и напористо, так что Фиона улыбнулась.

— Думаешь, пицца поможет? — спросила она.

— Да. Венецианская. Заказав ее, ты внесешь свой вклад в предотвращение затопления Венеции, и тебе станет легче.

— Ладно. Если только с дополнительной порцией грибов.

— Вот это другое дело.