Мой Михаэль

Затем я набрала цикламенов и продела их в петли рубашки Михаэля. Он взял мою руку в свою. Ладонь моя была холодной, а его пальцы теплыми.

— Есть у меня одна банальная поговорка, — сказал Михаэль со смехом.

Я ничего не забыла. Забыть — значит умереть. Я не хочу умирать.

Лиора, подруга моего мужа, была на субботнем дежурстве. Она не могла освободиться даже ради нас. Она пришла узнать, счастливы ли мы. И тотчас же возвратилась на кухню. Мы пообедали в кибуцной столовой. В полдень растянулись на лужайке, голова моего мужа на моих коленях. Я уж было собралась рассказать ему о том, что томит меня, о близнецах. Внутренний страх сковал меня. Не рассказала.

Затем мы прогулялись к источнику Аква Белла. Неподалеку, на полянках рощицы расположились парни и девушки, которые добрались сюда из Иерусалима на велосипедах. Один из парней чинил шину, лопнувшую в пути. До нас долетали обрывки разговоров.

— У лжи ноги короткие, — заметил парень, чинивший велосипед. — Вчера я соврал отцу, что иду в клуб допризывников, а сам отправился в кинотеатр «Сион» смотреть «Самсона и Далилу». Представьте, кто сидел у меня спиной? Мой отец, собственной персоной.

Спустя несколько минут мы услышали девушку, рассказывающую подружке, что сестра ее Эстер вышла замуж из-за денег, а вот она выйдет только по любви, ибо жизнь прожить — не поле перейти. Подружка ответила, что она, со своей стороны, не очень-то отвергает свободную любовь: ведь когда тебе двадцать, как узнать, продержится ли любовь до тридцати. Ее наставник из молодежного движения провел беседу, объяснив, что у современных людей любовь должна быть простым, обыденным делом — все равно что выпить стакан воды. Однако она не уверена, что следует терять голову. Всему свой предел. Не то, что Ривкеле, меняющая мужчин каждую неделю. Но и Далия хороша: едва приблизится к ней мужчина, чтобы узнать, который час, она заливается краской и убегает, будто все хотят ее изнасиловать. В жизни ко всему следует относиться осторожно, избегать крайностей, ибо тот, кто живет необузданно, умрет молодым, как сказано в романе Стефана Цвейга.

На исходе субботы первым же автобусом мы вернулись в Иерусалим. К вечеру задул сильный северо-западный ветер. Небо заволокло тучами. Весна, что разлилась поутру, оказалась мнимой. Зима все еще властвует в Иерусалиме. Мы отменили наши планы — сходить в город и посмотреть фильм «Самсон и Далила» в кинотеатре «Сион». Мы рано улеглись в постель. Михаэль читал субботнее приложение к газете. Я читала «Похороны осла» Переца Смоленскина, готовясь к завтрашнему семинару. В доме нашем царила тишина. Жалюзи спущены. Свет ночника выписывал тени, на которые мне боязно было взглянуть. Я слышала звук капель, падающих в раковину из крана на кухне. Уловила ритм их падения.

К ночи прошла переулком ватага подростков. Они возвращались из клуба религиозно-молодежного движения. Прямо под нашими окнами парни запели:

Все девчонки сотворены Сатаной,

Я всех ненавижу, кроме одной.

А девочки завизжали тонкими голосами.

Михаэль отложил газету. Можно ли мне помешать? Ему хотелось сказать мне кое-что: будь у нас деньги, мы бы купили радио, и можно было бы слушать концерты дома. Но поскольку мы в долгах, как в шелках, в этом году купить радио не удастся. Может, эта старая скряга Сарра Зельдин с будущего месяца станет платить побольше? Кстати, парень, починивший котел, и в самом деле мил и приятен, но котел для подогрева воды снова неисправен.

Михаэль погасил лампу. Его рука пыталась нащупать мою. Глаза его еще не привыкли к слабому свету, пробивавшемуся сквозь жалюзи. В этих поисках его локоть с силой врезался в мой подбородок, и вздох боли вырвался у меня невольно. Михаэль просил прощения. Гладил меня по волосам. Я была усталой и растерянной. Он прижался щекой к моей щеке. Далеким и прекрасным было наше путешествие, поэтому он и не успел побриться. Кожей своей я ощущала покалывание щетинок. Вспоминаю тот ужасный миг, когда я походила на невинную невесту из вульгарного анекдота, не понимающую, чего добивается от нее жених. Ведь двуспальная кровать так широка. Это был унизительный миг.