Мой мир Горы и Моря

После того как огромный палец начал возвращаться обратно в облака, оставленная после его удара плоть и кровь с чудовищной скоростью принялись соединяться... обратно в Мэн Хао! Его душу уничтожили, и всё же она внезапно вновь возникла внутри него.

Мэн Хао медленно открыл глаза, в них угадывались следы, оставленные неумолимым течением времени. Дело в том, что его убили прямо перед вратами царства Древности, в месте, где время текло совершенно иначе. Разумеется, восстановленное тело воскрешённого Мэн Хао теперь содержало в себе эссенцию течения времени! Хотя это была не эссенция, а скорее нечто вроде семени... семени эссенции Времени!

С древних времён эссенции Пространства и Времени были сравнимы с эссенциями Жизни и Смерти; заполучить и те, и другие считалось практически невыполнимой задачей. Человеку могло только очень повезти, никак иначе. И сейчас в силу ряда обстоятельств внутри Мэн Хао появилось... семя эссенции Времени.

Открыв глаза, он наконец всё понял. Две жизни, дарованные практикам Эшелона парагоном Грёзы Моря, не делали его душу неуязвимой... она просто наложила на него запечатывающую метку, разделившую его душу натрое. В ходе занятий культивацией каждая из частей росла и развивалась параллельно другим. Благодаря этому он мог дважды погибнуть, прежде чем его окончательно настигнет смерть. Это относилось не только к его душе, но и к плоти с кровью. Подобное было возможно благодаря уникальному естественному закону, осмыслить который Мэн Хао просто не мог. Такой была... сила парагона!

Стоило ему открыть глаза, как тающие врата царства Древности внезапно залил свет, и они вновь вернулись к своей материальной форме. Из исчезающих облаков послышался вой, полный изумления и неверия. Бурлящая масса облаков исторгла множество безликих. В этой безумной атаке на Мэн Хао их вновь сопровождал огромный палец и разъярённый вой.

Как Мэн Хао мог позволить себе погибнуть во второй? После воскрешения жутковатый блеск его глаз не предвещал ничего хорошего. Ему совершенно не хотелось ещё раз пережить собственную смерть. При виде мчащихся к нему безликих и огромного пальца, его губы изогнулись в холодной улыбке. Восстановились не только душа и физическое тело... но и культивация!

Подняв руку, он с размаху ударил во врата царства Древности. В этот удар он вложил взрывную силу культивации всевышнего дао бессмертного, физического тела, Моста Парагона и совокупную мощь всех своих божественных способностей. Вся эта сила была сосредоточена в ладони, когда он в третий раз ударил в створы врат царства Древности. В момент контакта ладони с вратами, створы со скрежетом... начали открываться!

По мере открытия врат из них лилось всё больше света, вдобавок оттуда, словно эхо далёких времён, зазвучал шёпот множества голосов. Окутанные светом безликие завизжали, сияние врат не давало им приблизиться к Мэн Хао. Медленно тая, они не могли отвести глаз от отворяющихся створ врат царства Древности. А вот смертоносный палец, судя по разъярённому рёву, не собирался останавливаться, даже несмотря на то, что свет из врат плавил и разрывал его. Прежде чем палец коснулся его, Мэн Хао холодно хмыкнул и ступил во врата.

Всего один единственный шаг! И тем не менее этот шаг изменил всё. Как только он оказался внутри врат царства Древности, палец застыл прямо перед Мэн Хао, всего в нескольких сантиметрах от его лица. Одновременно так близко, и одновременно так же далеко, как небо от земли. Палец не мог преодолеть этот последний рубеж.

— Ты заплатишь за попытку убить меня, — негромко пообещал Мэн Хао. — Быть может, сейчас я ничто в сравнении с тобой, но когда-нибудь это изменится. Придёт день, и я вырву тебя из облаков и убью самым мучительным способом!

В его спокойном голосе отчётливо слышались стальные нотки.

— Врата царства Древности, открыты! — произнёс он, широко взмахнув рукавом.

Из врат царства Древности ударил яркий свет. Лучи, словно острые клинки, разгоняли и рассеивали облака. Безликие, скрывшиеся в облаках, таяли вместе с ними, но тех, кто оказались не столь расторопными, пронзали лучи света. С душераздирающим визгом безликие гибли. Пару мгновений спустя от них не осталось ничего, кроме пепла. Гигантский палец дрогнул и исчез в облаках, но напоследок из облаков раздался непокорный рёв. В этот самый момент Мэн Хао с холодным блеском в глазах... вышел из врат. Если бы это увидели другие практики, то они бы нашли такой поступок совершенно возмутительным. Любой другой на его месте попытался бы пройти как можно дальше во врата и завершить свой переход на царство Древности. Но Мэн Хао почему-то пренебрёг широко распахнутыми вратами. Даже хозяин гигантского пальце не мог предвидеть, что встретит такого человека.

Мэн Хао был одним из тех людей, кто не прощал даже самые мелкие обиды. Он никогда сам не провоцировал людей, но, если они сами шли на конфронтацию, живыми от него не уходил никто. Особенно это касалось того, кто лишил его одной из жизней. По мнению Мэн Хао, начатая сегодня вражда не могла закончиться, пока кто-то из них не сживёт другого со свету.