Мой (не)любимый дракон (СИ)

Кьёрд не выглядел напуганным. Не шипел и даже не думал скалиться. Наоборот, заурчал ещё громче и принялся ластиться к моей ладони, тереться о неё своей маленькой мордочкой.

— Я заметил, ваша служанка любит принимать решения за вас, — нарушил идиллию хозяин Ледяного Лога.

И непонятно, то ли хотел поддеть, то ли просто констатировал очевидное.

— Да, Мабли слишком многое себе позволяет. Пора это прекращать.

Забрать котёнка мне не дали. Даже на руках мелочь не позволили подержать — остановил Скальде.

— Пойдёмте, эсселин Сольвер. Ещё раз шокируем придворных. Кьёрда принесут вам позже, когда эррол Хордис его осмотрит.

Я послушно кивнула, понимая, что у меня даже на то, чтобы удержать такую кроху на руках, скорее всего, сил сейчас не хватит. Попрощалась с лекарем, извинившись за то, что нарушила постельный режим.

Когда за нами захлопнулась дверь, Скальде обернулся и сказал:

— Вы без булавки. Постарайтесь всё же носить её не снимая. От таких эмоциональных скачков может быть только хуже.

Растерянно оглядела простыню, белевшую под длинным мужским кафтаном, от которого по-прежнему одуряюще пахло им.

Действительно, нет булавки. Вот, значит, почему меня снова так колбасит. Аж разум мутится. Впрочем, и с булавкой со мной тоже творилось что-то странное.

Не такое безумное, но не менее опасное.

И с каждым днём всё сложнее становилось игнорировать, обманывая себя, эти чувства.

Глава 27

— Просыпайся. А-у-у-у… Какая же вы всё-таки соня, Ваша Светлость. Просыпайся, мой огненный дракончик. Я здесь всю ночь торчать не буду. А если не проснёшься, могу и не сдержаться: возьму и поцелую, — журчал совсем близко, словно капель по весне, нежный, ласкающий слух голос.

Знакомый голос.

Поцелует?!

Игрэйт резко сел на постели, едва не завопив во всю силу лёгких. Огляделся нервно, чувствуя, как сорочка неприятно липнет к коже и виски становятся мокрыми от испарины. Поцелуй снежного духа, Леуэллы, был смертельным. За несколько коротких мгновений превращал в лёд. А ему, Огненному, совсем не хотелось закончить свои дни ледяной статуей, украшающей семейный склеп.

Снежная дева сидела, удобно устроившись на широком столе, закинув ногу на ногу и кокетливо поигрывая хрустальной туфелькой, так и норовящей соскользнуть с изящной ступни. Фривольное платье с глубоким вырезом поблёскивало во тьме спальни, будто сотканное из невесомых крупинок льда. Струилось по светлой коже, серебристым мерцанием обтекая силуэт Древней, подчёркивая каждый изгиб её совершенного тела.

— Давно не заглядывал в гости, — обиженно поджала белые с оттенком синевы губы искусительница. — Я соскучилась. По твоим молитвам. И подношениям. — Хитро поведя точёным плечиком, взмахнула веером длинных белёсых ресниц.

Князь Темнодолья поёжился от холода, царившего в комнате. Камины давно погасли, обугленные поленья припорошил снег. Морозными узорами, словно редчайшей материей, были затканы стены, пол и даже потолок. Сосульки, словно хрустальные украшения, свисали с канделябров и кованой люстры. Вино в графине превратилось в кровавого цвета льдину.

Как и всякий Огненный, Игрэйт ненавидел стужу, плохо переносил мороз. Считал дни до окончания зимы и мечтал о том, как реки растаявшего снега потекут по улицам городов, туманная пелена перестанет закрывать небо, и под лучами весеннего солнца оживёт природа.

В древности его предки поклонялись созданиям огня, потому в жилах князя Темнодолья и текла огненная магия. Игрэйт бы предпочёл призвать в мир живых духа своей стихии, а не эту снежную строптивицу. Но только лишь такие, как Леуэлла, способны были обращать людей в лёд одним своим смертоносным прикосновением.

Именно благодаря снежной деве прежняя супруга Скальде покоилась в садах Ледяного Лога, пока наследник мучился раскаяньем, считая себя повинным в смерти Мавены.

— Я тут прогулялась по замку, послушала, о чём болтает народ. — Зимняя красавица, само олицетворение древней магии, выдержала паузу и лукаво продолжила: — Оказывается, у Его Великолепия среди невест наметилась фаворитка. Некая девица Сольвер. Интересная штучка. И душа у неё наверняка вкусная. Ну и плоть, конечно, тоже. Та твоя наречённая, алиана, была лакомым кусочком. И эта, уверена, будет не хуже, — хищно осклабилась Древняя, уже представлявшая, как полакомится смертной и станет в разы сильнее. — В силу постоянной жёсткой диеты и отсутствия жертвоприношений от вас, глупых смертных, я, конечно, не привередничаю. Всё сгодится. Но алианы — это как изысканный деликатес.

Игрэйт побелел от страха и гнева.

— Не смей её трогать! Слышишь?! Я тебе запрещаю, Леуэлла! Фьярра — моя! Только попробуй её коснуться — сразу попрощаешься с этим миром!