Мой неожиданный сиамский брат

— Тридцать семь у нас и двенадцать у минометчиков, — скривился Сергей. — Капитан Жуков погиб, Витя Сериков, Володя Буров, старшина Дворский тоже, начальник радиостанции Кузнецов… С первой, говорят, вообще один узбек уцелел. Спрятался среди трупов, всю ночь лежал, пока духи вокруг бродили. Раненых, с. и, добивали…

— Б…, - выругался Антон. — А наши что?

— Прислали к вечеру пару вертушек. Их из пулеметов сбили. Только под утро пехоту подбросили на вертолетах же, из хозяйства Арутюняна. А духи к тому времени уже отошли…

Оба несколько минут помолчали. Потом Сергей, увидев выходящих из госпиталя бойцов, поднялся и начал прощаться.

— Бывай, Серега, — поднявшись, ответно попрощался Антон. И добавил. — А за наших эти скоты мне еще ответят.

— Нам, Антон, нам, — поправил его Тарнаев. — За все отомстим, друг.

— Точно, — еще раз пожав руку соратнику, ответил Антон.

Проводив взглядом сослуживца, Рыбаков еще раз посмотрел на часы и, приободрившись, направился к столовой. До обеда оставалось ровно десять минут. А жизнь в госпитале, как известно, так и течет — от завтрака до обеда, а потом до ужина и- спать. С болючими уколами и таблетками в промежутке. Получив которые после обеда, Рыбаков просидел еще некоторое время в процедурной. После чего зашел в библиотеку и взял почитать только что переведенную и изданную книгу о вьетнамской войне «Кавалер Ордена Почета» (Автор знает, что ее издали в 1981 г. Небольшой анахронизм).

С этой книгой он и завалился на койку в своей палате, решив потратить немного времени на культурные развлечения. Неожиданно приключения американского солдата, стреляющего в собственных подонков вместо вьетнамских партизан, увлекли Рыбакова. Настолько, что он едва не пропустил ужин. Написано было реалистично и явно на основе собственного опыта, слишком часто встречались много говорящие для воевавшего мелочи.

Вечером, умываясь, Антон неожиданно подумал: «А мы тоже влезли в свой «Вьетнам» и теперь будем воевать десять лет. Или нет?»

Лубянка. Вы ночи полные огня

В этот вечер он слушал «В настроении», романтическую и нежную, успокаивающую душу мелодию любимого Глена Миллера. Он расслабился, закрыл глаза. Так лучше думалось. Он много лет собирал коллекцию пластинок. Музыка Глена всегда помогала, как хороший старинный друг, с ним всегда лучше работалось. Но сегодня было плохое настроение — «ныла» правая почка. После весенней поездки в Афганистан, где он подхватил «азиатский грипп», болезнь не давала ни минуты покоя. И не смотря на все усилия врачей, она прогрессировала. Конечно, он не подавал вида, как устал от этой рези в пояснице. Но только со стороны кажется, что Андропов — Железный Феликс, болезнь подтачивала здоровье… Он произнес вслух только что родившиеся строчки:

— Да, все мы смертны, хоть не по нутру

Мне эта истина, страшнее нету.

Но в час положенный и я умру

И память обо мне сотрет седая Лета…

По стеклу противно и надоедливо билась муха. Это действовало на нервы и раздражало. Хозяин кабинета взял с большого дубового стола свежую газету. Свернул «орудие убийства» и, крадучись, подобрался к мухе. — Бах! — Муха размазалась по стеклу.

— Долеталась, шпионка, — настроение неожиданно поднялось.

«Ну, помирать мне рановато, есть у меня еще в жизни дела», — подумал Юрий Владимирович первоначально не поверил, что Брежнев взял с собой в больницу молоденькую медсестру со скорой и поселил ее в соседней палате. Но потом пришлось поверить. Чуть позже позвонил по этому же поводу Евгений Чазов. Ильич послал всех на три буквы со всеми предостережениями и опасениями за здоровье.

«Неужели повторяется история, как с первой медсестрой Коровяковой? Тогда сразу не хватило духу ее убрать, слишком увлекся ею старик. Но можно понять мужика, последняя, «лебединая» песня. Сестра закормила Лёню снотворными. — вспомнил Андропов. — Когда спохватились, было поздно, он пристрастился к ним. Но та история давно закончилась, даже от тяги к снотворному понемногу излечили. — Поразила и взбудоражила всех даже не новая медсестра, Ильич был известный ценитель прекрасной половины. Удивило другое. Разительные перемены в самом Генеральном Секретаре. Пробыв в больнице два дня, Брежнев, прихватив фаворитку, уехал в Завидово. — Опять звонил Евгений Иванович, состояние здоровья Генерального гораздо лучше, чем до аварии. А самое невероятное было в том, что оно продолжало улучшаться. Уже сейчас Брежнев выглядел, как пять…семь лет назад. А еще Иванов, которого он внезапно туда же пригласил. Что за…?»

Подумав, глава КГБ поехал в Завидово — 6, чтобы увидеть все своими глазами.