Мой нежный убийца

Портье проследил, чтобы господину Сотириади была выдана точно затребованная сумма, и после этого протянул пакет с шубами Инге.

— Вы можете покинуть наш отель и послушайте моего совета: никогда здесь больше не появляйтесь.

Инга ничего не ответила и выбежала в коридор.

Не дожидаясь лифта, спустилась по лестнице на второй этаж и скрылась в номере 21.

Лимон лежал на спине и смотрел в потолок. Он выслушал ее рассказ, не перебивая, потом сел, спустив ноги на пол, закурил и лениво потянулся. Он больше не выглядел раздраженным. Наоборот, в его действиях появилась знакомая Инге заторможенность, которая была сродни реакции хищника, убедившегося, что жертва никуда не денется.

— Шубы вынесены из гостиницы через служебный вход. И лежат в белом джипе «Сузуки». Нам повезло. Эти ребята заманивают исключительно проституток и неопытных, впервые приехавших девчонок. Значит, они должны знать, куда пропала Ольга. Сколько он взял у тебя денег?

— Сто тридцать восемь тысяч драхм.

— Молодец. Пойду поговорю с ним, может, вернет. За курчавым я понаблюдал, главный у них тот, кто сейчас в номере. Отдохни, я ненадолго.

— Лимон, только без шума, — забеспокоилась Инга.

— Уж как получится, — проворчал он в ответ и вышел.

* * *

— Хазбар, миленький, развяжи меня…

Боль невероятная, никогда ничего подобного не испытывала, какая-то китайская пытка. В бане стало холодно и сыро. Где-то горит одна лампочка и звучит заунывная монотонная мелодия, еще более усиливающая боль.

— Хазбар! Я хочу предложить тебе коммерческую сделку!

Боль с каждой минутой усиливается. Очень похожа на зубную, только больным зубом становится все тело. Почти теряю сознание, но из последних сил ору что есть мочи. Мне нужно его убедить.

Пусть позвонит Лимону и попросит за меня выкуп.

Лимон заплатит, обязательно заплатит. Больше, чем сынки шейхов.

— Хазбар! Ну, я же предлагаю большие деньги!

Хазбар! — Он, конечно же, слышит. Но ему доставляет удовольствие мучить меня. Наконец босыми ногами шлепает где-то совсем рядом. Приближается.

— О чем просишь, мерзкая девчонка? Хазбар своего слова не меняет. Ты мне противна так же, как и аллаху. Какие там деньги у твоего любовника? Знаешь, сколько одна девушка стоит? Я уступать не собираюсь. Кто твой жених?

— Неважно, он заплатит, сколько скажешь.

Хазбар достает нож и перерезает кожаные ремни, которыми связаны мои руки и ноги. Я их не могу опустить. Скрючились и не двигаются. С ужасными муками падают на мраморную скамью.

— Ты меня сделал калекой. Кто ж платить за такое будет?

Хазбар смеется.

— Нет. На внешности не отразится.

— Послушай, дай мне выпить чего-нибудь покрепче, — умоляю я. — Лучше всего водку.

— У кого просишь? У мусульманина? — Он гневно буравит меня глазами, а потом переспрашивает:

— Ты пьешь водку?

— Ага. Стаканами.

— Врешь?

— Неси водку — увидишь.

Заинтригованный Хазбар вразвалочку поспешил исполнять мою просьбу и действительно вернулся со стаканом водки и бутылкой томатного сока в руках. Боже! Сейчас научу его пить «Кровавую Мэри». Хочу протянуть руку и не могу. Жалобно стону. Хазбар ставит стакан на лавку и начинает массировать мне руки.

— А ты, значит, не пьешь? — удивляюсь я.

— Я же работаю с клиентами из Ближнего Востока. Меня должны уважать. Эти кастраты хуже всяких баб. Не приведи аллах, увидят, тут же своим хозяевам доложат, что не чту Коран, а значит, мне доверять нельзя.

— Выходит, и у тебя тяжелая жизнь, — жалею его. Он вздыхает. По-моему, попала в точку. — А в России тоже не пил?

— В России я давно не был. Я из Афганистана.

Воевал за Кармаля, пока не ранили. Лечился в Турции. Потом сюда. А водку пил только в Москве.

С проститутками.

— Ну, давай вместе. Кастратов нету, я никому не скажу. Смотри на меня. — Все еще одеревенелой рукой поднимаю стакан, с трудом доношу его до рта и мелкими глоточками начинаю пить, как воду.

Больше полстакана не идет. В горле застревает. Хорошо хоть томатный сок есть. Боль утихает, в голове — легкий туман. Протягиваю стакан Хазбару. — Ты же мужчина.

Он почему-то оглядывается, наверное, по привычке, и выливает содержимое стакана в глотку.

При этом глаза его округляются и дыхание перехватывает. Стучу ему со всей силы по спине. Вроде дышит.

— Неси еще! — требую я. Важно его напоить, а потом попытаться отсюда выбраться. Но Хазбар меня не слышит. Он как-то странно присаживается на пол возле моей лавки и, покачивая головой, начинает петь монотонную песню на незнакомом мне языке. А через несколько минут внезапно замолкает. Встаю и не верю в такую удачу. Надо же, как немного ему потребовалось, чтобы напиться. Выгодный товарищ. Боже, куда они дели мои шмотки.

Идти трудно — покачивает.